Но море, протяжное, бесконечное, молчаливое, лишь удерживало город, как на изгибе волн. Не вскипало и не ярилось, дышало гулко и глубоко – и когда приблизилось войско, и когда машины Медного города раздробили светлую стену – осыпалась ракушками и песком, – и когда Анкарат во главе звена ворвался в город. Та скачка – без сопротивления, мимо притихших домов, мимо бледных идолов и людей, настолько же бледных, над наступающей, давящей тишиной – казалась падением в пропасть. Но сила Отряда хлынула в город, и пропасть исчезла.

Прибой покорился бескровно и чисто. Даже Сад сопротивлялся больше. А этот город, когда истаяла первая оторопь, принял их так, словно здешние люди ждали Отряд из похода, словно отсюда они ушли, когда кончилась Тьма прошлого оборота, и вот вернулись, вернулись с победой. Анкарат предупредил: никаких загулов и пьянства, времени у нас не так много, привыкнем к здешним кораблям и отправимся к Печати. Но совсем без праздников не обошлось – весь город был словно праздник. Всюду звучала музыка, серебряная и лёгкая – бег воды, звон дождя в день слишком сухой и знойный. Люди подходили к ним, любопытные и бесстрашные, кто-то угощал слоистыми квадратами местных медовых хлебцев или вручал жестяную бутыль с йотакой, напитком прозрачным словно вода, но невероятно крепким и жгучим. Иртрана шутил: в честь этой штуки городу и дали название.

Некоторые, вручив подарок как подношение своенравным, непредсказуемым силам, спешили прочь. Но чаще всего люди принимались расспрашивать о дороге, разглядывали доспехи и лошадей, пересказывали байки о Городе Огня и Солнца, отсюда похожем на колдовскую легенду. Правда, что земля там сияет золотом, вот как ваши доспехи, и такая же ваша кровь? Правда, что вода в каналах – сладкая и колдовская, привязывает к городу навсегда? А верно ли, что ваш Храм – огненная гора и весь город тоже как Храм? Тэхмирэт поправлял их, Гиртарэм подхватывал разговоры, словно игру, перемешивал правду с новыми байками. Анкарат отвечал на всё: да, да, да. Он и сам помнил город таким: закаменевший огонь на золотой земле. На земле, по которой так тосковал.

В Прибое был огромный торговый порт, несколько маленьких гаваней среди утёсов, в пене садов, с множеством пёстрых навесов, светлых лестниц, маленьких чайных. Лодки дремали на спокойной воде, ледяной и тёмной, каждая гавань – как зрачок пустоты. Впервые здесь оказавшись, Анкарат разочаровался: все корабли были обычные, деревянные, под обычными парусами, вылинявшими на солнце, выбеленными солью. Зато среди этих лодок нашлась одна, с другой стороны моря. Совсем светлая, лёгкая меж остальных судов, напоминала сложенные вместе узкие ладони. Нос украшала фигура изящной работы: девушка, чем-то похожая на Таэ, тянулась к небу. Её слитные с кораблём бёдра опутывала лоза, вилась по тонкой фигуре вверх и на запястье обращалась змеёй. Гриз сказал тогда: в корабле – незнакомая магия, и Анкарат согласился: только магией можно создать подобное. Машины Медного города были живыми, корабли и механизмы Города Старшего Дома обладали собственными сердцами, дыханием, кровью – но эта девушка, оберег от бурь, смотрела в небо и ждала своей печальной луны так осмысленно, так вдохновенно – в ней таилась совсем другая, незнакомая жизнь и колдовство.

Чужаки, что прибыли на этой лодке, остановились в ближайшем приюте, собрались за круглым столом питейного зала. Небольшая команда, всего дюжина человек, все бледные и высокие, тонкие в кости. Говорили они свиристяще и быстро, превращая знакомый язык в чириканье, родниковый плеск. Их главарь обнимал за плечи лютнистку – та играла, переплетая местные мелодии с незнакомыми и далёкими, встряхивала рыжими косами. Музыка серебрилась, мерцала, казалось, струны вот-вот прольются из-под пальцев каплями, заструятся по воздуху новыми нитями, новыми знаками.

На Анкарата чужаки смотрели насторожённо и пытливо. Когда предложил выпить вместе, замерли, словно объединённые общей силой, общим дыханием. Когда сам занял место на изогнутой полукругом скамье и позвал Гриза сесть рядом, закивали – звериной какой-то, незнакомой манерой. Не испуг, дрожь напряжённой струны. В этом их единении, зыбком, стеклянно-хрупком, во внимательных взглядах, похожих то ли на взгляды пугливых животных, то ли на какой-то единый, изучающий взгляд, Анкарат вдруг увидел совсем новое своё отражение. Человек непредсказуемый и опасный, человек, что пришёл в мирный город с оружием, расколол его жизнь, пожелал изменить уклад по прихоти какой-то далёкой силы, а может, по собственной прихоти? Смотри, смотри, не повышай голос, не двигайся резко – а то ведь бросится, растерзает. Анкарат разозлился, хотел их прогнать, но раздумал. Думают так – ну и что? Сами здесь чужаки, что они понимают? Он махнул хозяйке приюта, рыкнул: всех угощаю, быстрее, ну! – и чужаки расслабились, посветлели. Рассказали про свой корабль: девушку на носу вырезали люди Гро, в бурю и штиль она поёт, море любит её и защищает. Нет, не торговцы, просто идём за ветром, только этот ваш город готов принимать людей из Истейна. Анкарат вспомнил рассказы Таэ, спросил о Проклятьях, но чужаки примолкли, переглянулись – снова с тем выражением, словно ступили на зыбкую землю, на хвост змеи! Главарь объяснил: про Проклятья мы не говорим, дурной знак, услышит – может коснуться.

– У вас-то это обычное дело, – девчонка с рыжими косами накрыла ладонью струны, – вы своим Проклятьям поклоняетесь, да?

– Не боимся уж точно, – буркнул в ответ Анкарат.

Главарь стиснул плечо подруги, шепнул ей что-то, она кивнула, заиграла новую песню. Песня струилась искристым вином, перемешалась с йотакой, всех развеселила. Чужаки сами принялись задавать вопросы – совсем непохожие на вопросы местных. Что же, теперь это ваш город? И что изменится? Можно ли здесь остаться? Вы такие простые, берёте подарки и выпивку, не боитесь яда?

Про яд спросила девчонка, стрельнула морским, неспокойным взглядом и рассмеялась зазывно – запрокинула голову, хлестнула косами по острым плечам, высокой груди. Главарь посмотрел на неё с кислым, совсем неглаварским видом, нехотя объяснил: она шутит. Анкарат фыркнул: я понял.

Да, никто не боялся ни яда, ни западни в городе. Не только из-за того, что гул доспехов заполнил каждый закоулок, дотянулся, кажется, даже до чёрной воды здешних заводей. Нет, была причина важней: новое время сияло над ними, над пройдённой степью, на глубине земли, простиралось вокруг. Новое время сделало их бессмертными. Но чужакам не объяснишь.

– А как поступите