Отступив на несколько шагов, я сняла с плеча винтовку и, взяв в оптический прицел едва видимую в темноте цель, выстрелила, сбив выступ. В тот миг, когда вдоль стены вытянулся шнур, Темный исчез.

— Спасибо, — шепнула я в пустоту. — Кем бы ты ни был.

Потянула шнур, сдвинув крючкообразный крепеж в стене. Стена и пол на стыке с аркой пошатнулись, образовав узкий проем в потайную комнату. В нос тут же ударил тяжелый спертый запах, я закашлялась, и, прикрыв ладонью лицо, шагнула внутрь, в свете своего сияния увидев покойника за запыленным секретером. Приблизилась, стянув из его костлявых пальцев маленькую черно-белую фотографию. Присмотрелась. Мужчина на снимке с вытянутым лицом и круглыми очками на переносице только казался незнакомцем…

Я знала этого человека.

Вытянув из кармана джинсов тоненькую обложку для документов, пополнила ее новым снимком.

Сожаление, отчаяние, безысходность и противоречивые тем чувствам смирение и покой. Это не мои чувства. Они принадлежали тому, кто в последнюю минуту своей жизни был здесь. Теперь осталось просто тело.

Вышла из потайной комнаты и толкнула на место податливую стену, скрыв проход. Поднялась по винтовой лестнице, дернула рычаг и, вооружившись крупнокалиберным пистолетом, шагнула в длинный светлый коридор с большими окнами.

Ни шагов. Ни голосов.

Прошла до конца коридора, подобравшись к лестнице. Поднялась по ступеням, на первом лестничном пролете посмотрев в окно. Лагерь на церковной терассе заметно опустел: трое держали приклад у плеча, защищаясь от кого-то; волки рыскали. В стороне лежал покойник с ножом в глотке.

Что там у них произошло?

Поднялась на верхний этаж, в коридоре едва не столкнувшись с Бодрым. Тут же скрылась за стеной. Украдкой выглянула: на теле Бодрого были свежие рваные раны от зубов, а на плече болталась винтовка…

Заслышав урчащий звук, медленно перевела взгляд к лестнице. Тремя ступенями ниже шевельнулась серая стена; сверкнули шесть маленьких черных глазок; проскрежетали когти.

Зверек явно вознамерился броситься на меня, а одежда на мне высохла. Не оставалось ничего кроме как плюнуть твари в морду. Зверек заверещал, рухнув со стены. Из коридора тут же раздался страшный рык и застучал топот.

Сердце билось где-то в горле.

Прицелилась. Выстрелила. На грохот выстрела с верхнего этажа ко мне мчался еще кто-то: рычал мертвый, а вот матерно ругался точно живой.

— Стреляй! — мужчина с окровавленной джинсой ниже колена прыгнул через ветхие перила.

Мне потребовалось два выстрела, чтобы еще один Бодрый лег. Тут же наставила дуло на живого. Тот насмешливо приподнял руки вверх.

— Павел, — представился он, тяжело дыша. Взгляд горел. Из-за вынужденного марафона его темные волосы заметно взмокли.

Взглядом показала на неподвижного Бодрого у его ног. Спросила:

— Друг?

— Был минут двадцать назад. И он тоже, кстати, — показал на второго. — Слушай, я безоружен. Здесь реально опасны не Бодрые и не Темные, а мелкие твари, ловко маскирующиеся под стены. Видела их? На куски рвут.

— Режут вообще-то, — поправила я, когда взгляд метнулся к почти неуловимому движению на стене на уровне его коленей. Проследив за моим взглядом, Павел отшатнулся от зверька.

— Я безоружен, — напомнил он, вдруг став серьезным.

— Их кожу пуля не возьмет, — сразу внесла я ясность. — Плюй в него.

— Сейчас не время быть забавной! — процедил сквозь зубы.

— Я серьезно. От этого сейчас зависит твоя жизнь.

Тварь на уровне коленей мужчины, уверенная, что остается незамеченной, готовилась броситься на него. И в момент, когда словно маленькие лезвия сверкнули когти, мужчина плюнул твари в морду и та, заверещав, рухнула со стены.

— Что за… — опешил он, глядя вслед удирающему с визгом существу.

— Они боятся воды.

— А сразу так сказать было нельзя? — прокричал Павел. Взял себя в руки, выдохнул, и уже спокойно спросил: — Кто ты?

— Меня зовут Нина. Все ценное в церкви меня не интересует. Мне бы до колокола добраться… — Легким кивком показала на верх: — Много твоих друзей там осталось?

— Четверо в лагере. Еще двое были живыми, когда я видел их в последний раз. Остальные уже не встанут.

Где-то внизу прогремел выстрел и раздались крики.

— Живых в лагере похоже стало меньше, — протянула я.

Тут Павел заговорил неожиданно решительно:

— Мы с этими ребятами не друзья. Вчера встретились, сегодня поделили, завтра разбежались. Прежнему партнерству пришел конец. Время заключать новое. Ты одна здесь?

Ответила не сразу:

— Да.

— Работаем вместе. Добыча пополам. Идет?

— План подразумевает, что я обеспечиваю тебя оружием и доверяю тебе. Но я не доверяю. Так что — нет.

На звук наших голосов вверх по лестнице мчался новоиспеченный Бодрый. Я наставила на него пистолет, стянула крючок; а в это время из моей набедренной кобуры Павел схватил второй мой пистолет и прикончил другого мертвого, появившегося в коридоре. Выстрелы прозвучали почти одновременно — легли оба мертвеца.

— Видишь, мы отличная команда, — хвастался Павел.

— Если попрошу назад свой пистолет, отдашь?

— Нет, — решительно мотнул головой. Я не скрыла недовольства в своем взгляде. — Слушай, я готов делиться… Не упрямься. Что там в колокольне?

Сказала честно:

— Высота, чтобы определить вражеские позиции. Я уже говорила: ценности меня не интересуют.

— Конфликта интересов нет! — торжественно заявил он. — Вместе подчистим этажи от Бодрых, заплюем мелких тварей и каждый получит то, что хотел. — Подошел ближе, доверительно заглянув мне в глаза. — Как ни крути, а с Проводником в местах, подобных этому, всяко лучше.

Начинаю верить, что «Проводник» у меня крупными буквами на лбу написано.

— Оружие плохо держишь. На башню лезешь. Группу спасти пытаешься? — поняв мои мысли, объяснил он, проверив количество патронов в пистолете. — Ну так что, мы отличная команда или гордые одиночки?

Поразмыслив, ответила:

— Команда.

Вместе мы обошли весь третий этаж, заглянули в каждую дверь и осмотрели кельи. Часы, зеркала, кресты, подсвечники, книги, ковры — все было на местах. Были даже заправлены кровати.

На четвертом этаже в молельне маленькие умные твари стадом из десяти-пятнадцати особей разбежались в стороны.

— Они учатся?

— После двадцатого-то плевка в морду? — усмехнулся Павел.

Молельня представляла собой большой зал с округлым потолком и двумя