— Вы употребляете наркотики?

— Я не обязан вам отвечать.

— Вы уверены?

— Вполне.

— А вам известно, кто я?

— Нет. Человек, полагаю.

— Лев Николаевич Толстой, граф, который всем тут и заведует. И не только здесь. Вы рвались к кораблям, спроектированными и построенными мною. Теперь ответите?

— Я принимаю только обезболивающее средство. У меня нога была сломана. Срослась неровно. Боли порой очень сильные. Вот врачи мне лауданум и прописали. А наркотики я никакие не употребляю. Даже не знаю, что это такое.

— Покажите перелом ноги.

— Здесь?

— Да. Почему нет?

Он пожал плечами и закатал штанину до колена, обнажая проблемную голень. То есть, не врал. Вон и шов от открытого перелома. Сильно ему досталось. А граф ещё подумал, откуда странная походка, словно он себе ногу сильно натёр.

— Где это вас угораздило? — спросил Лев Николаевич.

— Под колесо кареты попал по пьяному делу. Думал, что отнимут ногу, но обошлось. Судьбу это мне сломало, но ходить могу.

— Где вы остановились в Воронеже?

— У моего однокашника. Мы вместе в гимназии учились. Приютил по доброте душевной, не взымая платы.

— Почему вы прибыли сюда? Почему не в Казань?

— Так, я к вам и не ехал. Маменька у меня в Тавриде живёт. Вот из столицы к ней и направился как смог. Всё равно карьера и служба мои, как и надежды, пошли прахом. Заехал в гости к старому другу, от него и услышал про корабли. Вот и не смог устоять.

— От друга? Он работает на верфи?

— Да в Воронеже эти корабли обсуждают почти всеми. Событие!

— Так уж и обсуждаются?

— Возьмите извозчика и прокатитесь по городу. Спросите про интересное что. Они вам обязательно о них расскажут. А вот что именно будет зависеть от конкретного извозчика. Однако же знают о них всё и довольно много. Всё же на виду. Да и по вечерам работники болтают.

— Дела… — покачал головой Лев, впечатлённый масштабом раздолбайства. — Любите корабли?

— Обожаю. Особенно пароходы и прочие технические новинки.

— Учились на кого?

— На армейского инженера, но из-за травмы оставил учёбу. С таким переломом к строевой службе непригоден, оттого был отчислен с последнего года обучения. Хотел устроиться в столице на какой-нибудь завод работать, но не вышло. Не повезло — свободных мест не имелось. Вот я и решил к маменьке, в Тавриду отправиться. У неё там много знакомств, и я рассчитывал через неё попасть работать на верфь.

— Хорошо. Переберите эти листы. Посмотрите — всё ли тут. И завершайте то дело, что вам поручили.

С этими словами граф вышел.

Прошёлся по холлу заведения. И вышел на улицу, где и дождался городового.

— Здравия желаю Ваше сиятельство, — козырнул подошедший мужчина в годах.

— Ты Фому знаешь? Студента, что сюда ходит?

— А то, как же? — оправил он усы. — Даже пару раз поколачивать его пришлось, не сильно. Для видно. Человек он безобидный, но уж больно настойчивый.

— Кто он таков? Где и с кем живёт?

Дальше городовой ему пересказал в целом всё то же самое, что студент и сообщил. Только добавив несколько историй о том, как этот удалец проникал на территорию верфи. И даже в крытые ангары, где корабли и собирали.

— Вот так в наглую умудрился пройти?

— Да. — улыбнулся городовой. — Идёт и идёт. Он же с другими шёл. Охранник даже сразу как-то и понял. Только уже как шум у ангара поднялся сообразил, что к чему. Дескать, чужак проник.

— Сколько всего проникновений?

— Добрая дюжина, не меньше.

— И он не задержан?

— Так… — почесал затылок городовой, — он же мечтатель дурной.

— Кто принимал решение?

— Начальник верфи и принимал. У меня всё выправлено по бумагам чин по чину. Фома-то, когда его вязали, кричал о том, что хочет помочь, хочет здесь работать. Совсем кораблями одержим.

— А живёт он с чего?

— От матушки деньги получает. Она несколько раз с почтой ему присылала. Сколько не скажу, но он довольно скромную жизнь ведёт.

— Ясно. Спасибо за службу. — произнёс Лев и вложил в руку городовому золотой империал.

Для графа меньше копейки.

Для служилого — приятное дополнение к жалованию.

Постоял Толстой немного.

Подумал.

После чего вернулся в управление верфью. И пригласив с собой клерка, зашёл в комнату к Фоме.

— Сколько вам нужно на сборы?

— Простите?

— Как скоро вы сможете отправиться в дорогу?

— У меня мало вещей. Час, может быть два. А почему вы спрашиваете?

Лев достал свой бумажник и, вытащив оттуда пять купюр по пятьдесят рублей, положил перед Фомой.

— Это — знак моего расположения и твёрдости намерений. Подарок.

— ЭТО⁈ — нервно переспросил клерк, вместо студента[1].

— Сейчас идите домой. Собирайтесь. Прощайтесь с другом. И возвращайтесь сюда. Я за это время напишу вам сопроводительное письмо до Казани. Сядете на ближайший пароход. По прибытии на причале спросите у извозчика особняк Толстых. В нём, как доберётесь, Владимира Ивановича Юшкова. Вручите ему письмо.

— А дальше?

— Сначала на лечение. Будет больно. Ногу надо будет снова сломать и дать ей нормально срастись. Иначе вы со своим обезболиванием превратитесь в наркомана. В указанной вами настойки содержится опиум. Он сильно затуманивает разум и вызывает привыкание. Боль снимает, но разум разрушает. Так что сначала вас нужно поставить на ноги во всех смыслах этого слова. А как оправитесь — займётесь делом.

— Каким? — всё ещё непонимающе поинтересовался Фома.

— Как каким? Кораблями. Вы же ими одержимы. Даст Бог — я уже вернусь. А для начала ознакомитесь с производственными возможностями и подумаете над своими предложениями. Применительно к ним. Что дальше — решим позже.

— Вы серьёзно? — ахнул клерк.

— Вы, любезный, хотя бы поглядели, что он пишет, прежде чем выводы делать. — холодно процедил граф…

Фома ушёл.

Лев ещё минут пять стоял в дверях управления и смотрел ему во след. Думая.

— Лев Николаевич, — донёсся робкий голос клерка из-за спины.

— Почему вы проигнорировали его бумаги?

— Так… я и не игнорировал. Я после его первого визита обратился к главному инженеру. Он оказался занят. Потом тоже. И так несколько раз. А потом, когда я его в очередной раз спросил, приказал мне со всякими глупостями к нему не обращаться. Вот я бумаги Фомы и накапливал без всякого дела.

— Он даже не взглянул?

— Нет.

— Ясно. Какая готовность кораблей?

— Полная. Как вы и приказывали.

— Хорошо. Распорядитесь их спускать чем скорее, тем лучше.

— Что-то случилось?

— Как быстро мой ответ станет известен всему Воронежу?

— Лев Николаевич, — с обидой в голосе произнёс клерк.

— До вечера хоть промолчите?

— Я никому ни слова не скажу, если это тайна.

Граф