Было довольно смешно это. А главное, если поинтересоваться, откуда весь город знает столько про корабли, визави ответит про болтунов из рабочих и прочих. Стрелки переводить он умеет. И быть может, даже без вранья.

— В Севастополе эпидемия холеры. Ситуация критическая. — нехотя ответил Лев. — Только молчок. Лишняя паника не нужна. И постарайтесь уж подготовить корабли к выступлению как можно скорее.

— Кто из капитанов будет за старшего?

— Никто. Приказом морского министра я назначен командиров этой группы канонерских лодок. Что вы на меня смотрите? Их переквалифицировали. Всё. Ступайте…

* * *

— Всё это ужасно интересно, — произнёс Николай Павлович, закрывая папку, — но какое эти бумаги имеют отношение к Толстым?

— Граф Строганов заказывал расследование их родословной. — осторожно ответил кардинал.

— Это так. И она проведена недурственно за исключением одной маленькой детали. Доказательств того, что указанный в бумагах Андреас является тем самым Индирсом из Чернигова нету никаких.

— Но это же очевидно!

— Мне — нет. Кроме того, предположение о том, что Лев Николаевич Толстой является Великим магистром ордена Тамплиеров, беспочвенны и пусты. Доказательств у вас нет. А фантазии просто фантазии.

— Святой престол так не считает.

— Это право Святого престола. Ошибаться.

Кардинал нервно дёрнул щекой.

Шпилька.

Обидная.

— Папе очень бы хотелось, чтобы вы, Ваше Императорское величество, признали эту родословную.

— Вы хоть понимаете, о чём меня просите? — холодно спросил Николай.

— Да.

— А мне кажется не понимаете. — начал повышать он голос.

— Россия находится в войне с Францией, и в ваших интересах нанести удар по Луи Наполеону…

— Вон! — рявкнул император.

— Ваше Им…

— ВОН! — прорычал Николай вставая.

Несколько секунд спустя кардинал буквально вылетел из кабинета императора. Да, это была неформальная встреча. Но даже в таком случае её исход оказался чрезвычайно резким.

Не отвесил пинка — уже хорошо.

А мог.

Даже порывался. Просто непривычное движение получилось топорным, и кардинал сумел избежать оскорбления действием.

— Что там? — напряжённо спросил Орлов, который ждал в приёмной.

— А вы не слышали? — нервно усмехнувшись, переспросил представитель Папы.

— Но ваши документы он у себя оставил.

— Да.

В этот момент открылась дверь, и император вышвырнул папку, принесённую кардиналом. Сразу же хлопнув створкой с такой силой, что аж штукатурка посыпалась.

— Нет, — синхронно ответили оба.

— Вы не переживайте. Николай Павлович порой бывает очень вспыльчив.

— Вы же говорили, что он ознакомлен с материалами. Почему он так разозлился?

— Потому что вы попросили его пойти на сознательную ложь в делах, которые для него сакральны и святы.

— И как быть?

— Да никак. Возвращайтесь в Рим. Доложитесь о провале и живите спокойной жизнью дальше. Я вас сразу предупреждал, что ничего не выйдет. Помните?

— А если эту родословную признаёт Святой престол?

— Вот когда он её признает, тогда и поговорим. В особенности если вы сумеете предложить Николаю Павловичу что-то дельное и разумное, в качестве платы за признание.

— Что же?

— Подумайте, — пожал плечами граф Орлов. — Вы умные.

— Что вообще императора может заинтересовать? Прошу, подскажите. Мы не забудем вас и отблагодарим.

— Николай Павлович православный христианин, и его немало раздражают униаты. Признайте решение об унии принятым с нарушением процедур, а потому незаконным. Сдайте ему униатов.

— Но это одни из самых наших ревнивых последователей.

— Вы спросили, я ответил. В конце концов, вы можете попробовать зайти к нему снова. И будьте уверены, второй раз от пинка под зад вам не увернуться…

Кардинал ушёл.

Оставив свою папку секретарю, на тот случай, если ей заинтересует император. Орлов проводил его и вернул в приёмную. Папки на столе секретаря уже не было. Поэтому он смело доложился и вошёл внутрь.

— Как же тяжела работа у актёров, — буркнул Николай Павлович, работая с бумагами. Он искал расхождения между той версией, которую доставил ему кардинал, и старой — от Строганова.

— Отчего же?

— Вы проводили его? Всё удалось? — проигнорировал он вопрос министра иностранных дел.

— Да. Мне кажется, нам удалось всю партию провести как по нотам.

— Надеюсь, Папа успокоится.

— Кто знает? — пожал плечами Орлов. — Перспектива вернуть французскую церковь в лоно католического мира дорогого стоит.

— Вернуть? Она разве куда-то уходила?

— Я имею в виду деньги. Курия будет счастлива, если французская церковь начнёт переправлять в Рим хотя бы четверть от собираемых ей пожертвований.

— Настолько, что сдаст нам униатов?

— Я не берусь даже гадать. Возвращение влияния на Францию бесценно. И открывает возможность для самых разных сценариев. Сейчас ведь в Италии бегают многие с призывами объединить страну. Курии это всё очень не нравится, так как лишает её земли. И она может предложить встречный вариант в формате империи Запада.

— Корону Запада возложил на себя Карл Великий. Он же не Меровинг.

— Меровинги были самыми последовательными и верными федератами Рима. Которые дрались за них до конца. И которые после падения империи занимались наведением порядка и сохранения её наследия. То, что их отстранили от власти и свергли в результате дворцового переворота…

— Я знаю эту историю, — отмахнул император. — И Каролинги, и Капетинги[2], и Бонапарты захватывали власть в результате дворцового переворота, а потому не легальны. Но разве это всё имеет практический смысл?

— Если мы сможем нанести поражение англо-французской коалиции — огромное. Это даст объяснение французам причин их поражения. И сейчас, и в войны рубежа веков.

— А блистательная эра ранее?

— Да кто её помнит? — улыбнулся граф Орлов. — Людям потребуется найти виновного. И они его найдут, уж будьте уверены. А то, что Святой престол обратился к вам за признанием, говорит о его вере в нашу победу.

— Едва ли, — покачал головой император. — Они просто хотят, чтобы всю ответственность взяли на себя мы.

— В таком случае они бы не прислали целого кардинала. Также, судя по моим сведениям, Курия прикладывает все усилия для недопущения в коалицию наших врагов Габсбургов.

— Вот как? — задумался Николай Павлович…

[1] 250 рублей кредитными билетами в 1853 году было сопоставимо с годовой зарплатой квалифицированного рабочего. Отчего и такая реакция. Слишком щедрый подарок по меркам клерка.

[2] Бурбоны — младшая ветвь Капетингов.

Часть 3

Глава 4

1853, июнь, 19. Севастополь

Лев стоял на мостике головного броненосца и равнодушно смотрел вдаль. Из него был моряк, как из говна пуля. Во всяком случае об этом все вокруг твердили, возводя чуть ли не в аксиому. А он… ну, наверное, в чём-то соглашался, но спорить не собирался. Ему действительно было комфортнее на суше. Однако же он стоял тут и командовал двумя кораблями.

Формально.

Так-то