Все бросились выполнять приказ. Хуршед, сняв с предохранителя свою «мосинку», побежал к невысокому кургану справа от дороги. Сухов, Верещагин и Алькорта последовали за ним.

А я, подхватив оставленный бинокль, влез прямо на крышу кабины пикапа. То, что я увидел, заставило радостно улыбнуться: с юга, из–за гряды холмов, выкатывались два советских танка «БТ–5». Их характерные силуэты с цилиндрическими башнями и наклонной лобовой броней хорошо опознавались на любой дистанции. За ними, подпрыгивая на дорожных колдобинах, неслись две полуторки, в кузовах которых торчали головы и плечи бойцов.

— Свои! — заорал я.

— Вижу, — настороженно ответил Валуев. — Как бы они по нам не врезали из всех стволов.

Он был прав. Танки, не снижая скорости, начали разворачиваться в линию. Их башни повернулись в нашу сторону, орудия нацелились на наши грузовики.

— Флаг! Маши флагом! — заорал мне Валуев.

Но было уже поздно. Сначала я увидел яркие вспышки выстрелов танковых пушек, потом — белые дымки у дула, и лишь через пару секунд донесся резкий, двойной хлопок. Снаряды пронеслись над нами с воющим звуком и разорвались метрах в пятидесяти позади, подняв два невысоких султана земли и дыма. Фугасное действие у снарядов «сорокапяток» было слабенькое, но если бы они попали точно в цель, от нас бы мокрого места не осталось.

— Все в укрытие! Не стрелять в ответ! — громко и четко прокричал Валуев.

Вторая пара снарядов легла близким недолётом, несколько осколков со свистом пролетели у меня над головой, заставив пригнуться. Я в отчаянии выдернул из крепления шест с панталонами фон Штайнера и начал что есть мочи размахивать им из стороны в сторону, подпрыгивая и крича что–то бессвязное. Белая ткань хлопала на ветру, как парус.

Третьего залпа, к счастью, не последовало. Видимо, меня наконец–то заметили. Танки снизили скорость, но не остановились. Из башни головного «БТ–5» высунулся командир в черном комбинезоне и шлемофоне. Он, жестикулируя, что–то кричал в сторону «полуторок». Повинуясь его команде, грузовики выехали вперед и подъехали к нам на пятьдесят метров.

— Игорь, слезай! — услышал я голос Валуева. — Сейчас как дадут очередь из пулемёта, и поминай, как звали.

Но я продолжал стоять во весь рост на кабине «Ситроена», размахивая «белым флагом». Бойцы спешились и развернулись цепью. Пехотинцы приближались к нам неторопливо, держа оружие наизготовку.

Пётр, отложив «ППД», осторожно поднялся во весь рост из–за капота «Ситроена» и пошел им навстречу, подняв руки вверх. Я последовал за ним, не выпуская из рук смехотворный аксессуар. Расстояние между нами медленно сокращалось. Я уже различал лица красноармейцев — усталые, запыленные, напряженные. Винтовки «Мосина» и ручные пулемёты «ДП–27» были направлены точно на нас.

— Стой! Кто такие? — раздался хриплый окрик красноармейца с обветренным, обожженным солнцем лицом, на котором выделялись седые усы.

— Свои! — громко и четко ответил Валуев, останавливаясь. — Пароль: «Весна»!

Бойцы переглянулись.

— Отзыв: «Фреза»! — наконец крикнул тот же красноармеец, но ствол своей винтовки не опустил.

— Не «Фреза», а «Гроза», — поправил его Валуев. — Я командир группы разведчиков сержант Петр Валуев. Зови командира!

— Я и есть командир седьмого сводного отряда, старшина Пасько, — сказал седой боец, опустив оружие. Но остальные красноармейцы продолжали держать нас на прицеле. — Что это за цирк? Почему вы в немецкой форме?

— Игнат Михалыч, ты меня не узнал? — спросил я, снимая фуражку. — Богатым буду.

— Игорь, ты? Не признал сразу, — Пасько махнул своим бойцам рукой и они наконец–то перестали сверлить нас глазами и опустили винтовки и пулеметы. — А что вы тут делаете?

Это действительно был Игнат Михайлович Пасько, не взирая на свои 64 года, поступивший в Красную Армию добровольцем. И за три месяца дослужившийся от рядового красноармейца до старшины. Только я знал, что его настоящее имя — Игнат Павленко и он бывший полковник Императорской Армии России.

— Мы выполняли специальное задание командования в тылу врага, поэтому надели эту форму. А большего вам знать не положено! — отчеканил Валуев.

— Прощу прощения, что стреляли по вам — увидели немецкие грузовики, и подумали, что вы фрицы, — извинился Пасько.

— Спасибо, что не попали, — сказал Валуев. — Как дорога до Вороновки? Немцы встречаются?

— Местность крайне неспокойная. Постоянно будьте настороже. После нашего прорыва весь вражеский тыл перебаламучен, тут настоящая каша — всё вперемешку! — Сказал старшина. — У нашего отряда уже три стычки с утра случились. Час назад видели небольшую колонну немцев на мотоциклах. Мы их обстреляли, но им удалось сбежать.

Я подошел к деду Игнату и крепко пожал его руку.

— Секретное задание, значит? — усмехнулся старик. — Судя по слою пыли на машинах, вы далеко забрались.

— Проверяли информацию о складе боеприпасов у железнодорожного разъезда, — нагнувшись к самому уху старшины, сообщил я.

— Это не рядом с соляной шахтой? — вдруг спросил старик.

— Ты угадал или знал? — удивился я.

— Предположил… — усмехнулся дед Игнат. — Место там больно удобное для размещения такого объекта — глубокие выработки с твердой сухой породой, железная дорога рядом. Ну и как, разведали?

— Немцы там настоящий укрепрайон обустроили. Лобовой атакой не взять, — пожаловался я. — Уничтожить склад почти невозможно.

— Есть у меня одна уловка, чтобы это провернуть… — задумчиво сказал старик. — Я, знаешь ли, в молодости на этой шахте работал. В начале века… Годков сорок назад.

— Неужели с кайлом породу рубил? — снова удивился я. Как-то не сочеталось пролетарское происхождение и высокое звание полковника Русской Армии.

— Нет, учетчиком был, — махнул рукой Пасько–Павленко. — Но местность хорошо знаю. Давай так: если нас фронтовая судьба не разведёт, я к тебе завтра утром загляну. Вы же в Вороновке квартируете?

— Да, в Вороновке. Договорились, буду тебя ждать! — мы обменялись рукопожатием и разошлись.

Поблагодарив бойцов за «теплый прием», и, забравшись в свои машины, мы тронулись в путь. Командир головного «БТ–5» помахал нам рукой, когда мы проезжали мимо них, сверкнув улыбкой на закопчённом лице и я узнал в нем Мирона, паренька, шедшего с Пасько в одной группе при выходе из окружения.

Солнце начало ощутимо клониться к западу. Белые панталоны оберста фон Штайнера, привязанные