Мозг заработал на пределе. Валуев внизу уже поднял руку, готовясь дать сигнал к открытию огня. Хуршед бесшумно снял с предохранителя «мосинку» и приложился к оптическому прицелу. Сейчас начнётся бойня…

И тут меня осенило. Единственный шанс — продолжить изображать немцев. Я быстро, но предельно осторожно, скатился вниз с вершины, вскочил во весь рост, и принялся приводить в порядок мундир и бриджи, отряхивая с колен и живота пыль.

— Ты чего удумал, пионер? — резко прошипел Валуев, увидев мой маневр. — Я где тебе велел находиться⁈

— Не стреляйте! Я постараюсь их уболтать! — вполголоса ответил я.

Он на мгновение замер, его взгляд, полный непонимания и праведного командирского гнева, встретился с моим. Сержант раздраженно покачал головой, но через пару секунд кивнул, соглашаясь с моим предложением.

— Вадим, заводи движок и медленно выезжай из–за холма! — сказал я, плюхаясь на пассажирское место в кабине «Опеля».

Мы поехали навстречу врагам, надеясь только на мое красноречие.

Увидев нашу машину, солдаты в кузовах грузовиков вскинули оружие, но офицер в «Хорьхе» прокричал им что–то, похожее на «Нихт шиссен». Мы подъехали метров на двадцать, я выскочил из кабины и, на ходу поправляя фуражку, направился вперед уверенной, немного развязной походкой молодого лейтенанта.

Приблизившись к внедорожнику, я раздраженно крикнул:

— Ну, наконец–то! Где вас черти носят? Я вас тут уже заждался! Подумал, что придётся провести здесь целый день! Вы из третьего батальона?

Офицер, оказавшийся гауптманом, опустил бинокль, его лицо выражало крайнее удивление. Он увидел не русских диверсантов, а лейтенанта Вермахта, который разгуливает по степи и почему–то кричит на него.

— Что вы здесь делаете, лейтенант? — растерянно спросил гауптман.

Я подошёл вплотную к машине, положил руки на бортик.

— Что я здесь делаю? Жду вас, герр гауптман! — я изобразил крайнее раздражение. — Оберст Ройтнер велел мне передать вам патроны и гранаты.

— Ройтнер? — переспросил гауптман. — Но ведь он командир первого полка нашей дивизии, а мы из второго полка! Нам про вас ничего не говорили, лейтенант!

— Ой, простите, герр гауптман! — я сделал вид, что смутился. — Я ждал здесь командира третьего батальона моего полка. Я прибыл на фронт всего две недели назад, не всех офицеров знаю в лицо. Прошу прощения за грубость, я забыл представиться: лейтенант Дитрих Шульц, командир первого взвода первой роты первого полка двадцать пятой дивизии. — Я встал по стойке «смирно» и отдал честь.

— Гауптман Вальтер Крюгер, командир саперной роты второго полка двадцать пятой дивизии, — в свою очередь представился офицер, небрежно козырнув в ответ. Но потом с подозрением посмотрел на меня и велел: — Покажите документы, лейтенант!

Я послушно достал удостоверение.

— Вроде всё верно, лейтенант! — бегло просмотрев зольдбух, резюмировал гауптман. — А кто там с вами?

— Ефрейтор Браун, мой водитель. В кузове только ящики с патронами и гранатами.

— Майер, Хольц! — Крюгер оглянулся на стоящий рядом грузовик. — Сходите к тому «Блитцу» и проверьте груз и документы водителя!

Из грузовика торопливо выскочили ефрейтор и унтер. Почти бегом они устремились к моему «Опелю».

— Так что вы здесь все–таки делаете, Дитрих? Что вам приказал оберст Ройтнер? — продолжил выспрашивать Крюгер.

— Я получил приказ приехать на артсклад, получить там боеприпасы и передать их командиру третьего батальона.

— Зачем такие сложности? Почему солдаты третьего батальона сами не поехали на склад?

— Не могу знать, герр гауптман! — рявкнул я, вытягиваясь в струнку.

— Ладно… — пожевав губами, сказал Крюгер, явно раздумывая, что бы еще спросить.

Я переглянулся с сидящим в «Хорьхе» вторым офицером — таким же юным лейтенантом, как я, и тот едва заметно пожал плечами — мол, ну что тут поделать, вот такой у меня дотошный командир.

— Дитрих, а как зовут командира нашей дивизии? — снова спросил Крюгер.

— Генерал–лейтенант Роланд Катнер! — четко ответил я.

— Ага, вот вы и попались, Дитрих! — даже как–то обрадовался Крюгер. — Катнер всего лишь генерал–майор.

— Никак нет, герр гауптман! Два дня назад нашему комдиву присвоено внеочередное звание! — отчеканил я. — Вы, видимо, давно не были в расположении своего полка.

Крюгер сморщился, словно укусил лимон, но упрямо продолжил докапываться.

— Имя вашего комбата и комроты!

— Командир первого батальона майор Клаус Рихтер, командир первой роты гауптман Фридрих Вайс! — снова отчеканил я. Эту часть легенды я выучил назубок, на таких легких вопросах меня было не подловить.

Вернулись посланные для проверки моего «Опеля» солдаты. Унтер только молча кивнул своему командиру и полез в кузов. Гауптман тоже кивнул, и, наконец, сменил гнев на милость:

— Желаю вам удачи, лейтенант!

Он дал сигнал, и колонна тронулась, снова подняв облако пыли. Я стоял и махал им вслед, как старым добрым знакомым.

Когда последний грузовик скрылся за далеким холмом, я почувствовал, как подкашиваются ноги — наступил адреналиновый откат. Кто–то с силой схватил меня за плечо, не давая упасть на землю. Я обернулся — рядом стояли Валуев и Ерке. Их лица все еще были бледными из–за пережитой опасности.

— Ну, ты даешь, пионер, — с одобрением сказал Петя. — Заболтал фрицев…

— Пора нам отсюда валить, — мрачно буркнул Вадим. — Они могут о чём–то догадаться и вернуться.

— Так точно, сваливаем, — Валуев окинул взглядом степь. — По машинам! Всё, что нужно, мы увидели. Возвращаемся в Вороновку.

Мы дружно завели моторы. «Ситроен» с пленными немецкими офицерами и трофеями рванул первым, за ним «Опель». Мы мчались по степи, оставляя позади разъезд №47 и артсклад, превращенный в неприступную крепость, которую все равно надо было как–то уничтожить.

Я бесцельно смотрел в лобовое стекло, практически не следя за дорогой. Меня терзала одна горькая мысль: что будет с пленными красноармейцами, ставшими рабами на этом чертовом складе? Наконец я прошептал себе под нос:

— Мы обязательно вернёмся за вами, ребята. Русские своих не бросают!

Глава 7

12 сентября 1941 года

День третий, полдень

— Мыши! Проклятые полевые грызуны лезут отовсюду. Одна только что шныряла в кузове! — громко пожаловался Алькорта, высовывая голову из–под тента пикапа.

Степь, разогретая южным солнышком, дышала раскаленным воздухом. Пыль, поднятая колесами, медленно оседала на пожухлую траву и колючие кусты репейника, стоявшие вдоль дороги неподвижно, словно вырезанные из жести.