— Да, — коротко и ясно отвечает управляющий.

Я задаю последний, но очень важный для меня вопрос:

— И ещё. Лично вы и ваши инженеры довольны получаемым жалованьем?

Ответ на этот вопрос для меня критически важен. Я хочу, чтобы наши сотрудники воочию видели прямую связь между своим усердным и правильным трудом и личным материальным благополучием.

Константин Владимирович довольно улыбается, и я почему-то представляю себе кота, стоящего перед миской с густой сметаной. Не могу объяснить, откуда взялась эта странная аналогия, но она меня забавляет.

— Довольны, — коротко и однозначно отвечает господин управляющий, и в его голосе звучит искренняя удовлетворённость.

Он делает паузу и упреждая мой следующий вопрос продолжает:

— Наши рабочие полагаю тоже. Я абсолютно достоверно знаю, что у губернии есть помещики, которые имеют годового дохода меньше, чем наши шахтеры, работающие в забое.

Я догадывался об этом, но достоверно не знал и только собирался об этом навести справки. А Константин Владимирович молодец, не поленился и навел справки. Аргумент кстати убойнейшей силы против тех, кто рано или поздно начнёт жаловаться Государю, также как и «за» в дебатах об отмене крепостного права, которые вовсю идут в секретных комитетах, созданных царем.

— Тогда будем считать, что мы с вами нашли общий язык, — заключаю я, протягивая руку для рукопожатия.

Общий язык с шахтёрами мне найти проще простого. Те жалованья, зарплаты, цены и объёмы добычи, которые мы рассматривали в начале работы шахты, остались в прошлом. Сейчас шахтёры получают больше, чем изначально полагалось управляющему. Жизнь превзошла самые смелые ожидания, а я не собака на сене и считаю, что не обижаю наших работяг.

Теперь у нас, кстати, всё везде рассчитывается в серебре — от ассигнаций нужно уходить, от них одна путаница. Тем более сейчас, когда в оборот вводятся кредитные билеты. И было бы замечательно, если бы власть пошла на форсированное изъятие из оборота этих обесцененных денежных знаков.

НО это моё, частное, мнение и ни кто меня о нем не спрашивает. А жаль.

Пока мы беседовали, из Воротынска пришел огромный обоз со стройматериалами: кирпичом и цементом. Тяжело нагруженные телеги скрипели под тяжестью ноши, а возчики для порядка покрикивали на лошадей. Обратно в город в это время отправился почти такой же обоз — только с углём, аккуратно упакованным в мешки и ящики.

Такая картина — настоящий бальзам на душу. Жизнь бурлит, механизмы работают, люди трудятся, товар идёт. Картина маслом одним словом.

В Воротынске тоже всё было более чем неплохо — дела тоже шли своим чередом, размеренно и основательно. Заканчивалось строительство кирпичного и цементного заводов. Над землёй уже возвышались красные стены цехов, крыши были покрыты, оставалось лишь установить последнее оборудование и запустить основное производство.

Оно конечно уже есть, но частично в тестовом режиме, а по большей части по временным схемам. Покупать кирпичи цемент на стороне большая глупость, когда возможет такой вариант, пусть и хлопотный.

Предварительные расчеты показывают кстати, что эти производства могут стать у нас одними из самых прибыльных.

Почти все проблемы с работой первой паровой машины уже были решены — после долгих мучений с настройкой механизмов инженеры наконец добились стабильной работы. Котельная для второй машины уже готовилась принять своё железное сердце.

Мы ждали поставки станков из Тулы — их обещали доставить к концу месяца. А пока строили жильё для тех, кто уже приехал, и для тех, кто прибудет в ближайшее время. Новые деревянные дома вырастали один за другим, пахло свежей смолой и стружкой.

Особенно бурное строительство в нашей слободе на окраине Воротынска. Глядя на открывшуюся передо мной картину, я неожиданно подумал:

«Интересно когда у властей возникнет очередной административный зуд и они решат повысить статус Воротынска? Вполне можно будет сделать уездным его или вообще скроить новый. Ведь это же отличный повод подоить вас, сударь. Надо будет поговорить при случае с Иваном Прокофьевичем, мне такая дуристика совершенно ни к чему. Вполне устраивает настоящее положение дел».

Заштатный уездный город Воротынск быстрыми темпами начинает становиться индустриальным сердцем губернии. Здесь к концу года будет две паровые машины, два завода, при чем цементный наверняка единственный в своем роде в России и механические мастерские, которые думаю быстро превратятся в завод.

И первой его серийной продукцией будут сепараторы, их пока кустарным способом клепает брат Степана кузнец Василий, который уже с семьей живет в нашей слободе.

А дальше будет производиться еще много чего, в соответствии со списком, который у меня в записной книжки уже занимает целую страницу. Через Воротынск естественно в своё время пройдет железная дорога.

Сразу же за его восточной околицей начинаются земли нашего «Общества», большая часть которых пока в длительной аренде. Я изначально всякие скотные дворы предполагал размещать ближе к Оке и только по одной причине — близость к воде. Но потом передумал и сейчас они уже закладываются южнее слободу, на берегах живописной речушке Высса. На самом деле именно это место почти идеальное, так как в пойме этой речушки великолепные заливные луга.

При необходимости на ней поставим запруды и создадим искусственные пруды для устойчивого водо снабжения Воротынска.

Купленные прошлой осенью пустоши уже преобразились до неузнаваемости — они были засеяны клевером, вико-овсяной смесью и люцерной. Там, где ещё ранней весной была голая земля, а осенью в лучшем случае какой-нибудь репейник, теперь колыхалось зелёное море молодых всходов. Легкий Ветерок гнал по полям волны изумрудной травы, и сердце радовалось этому зрелищу.

Сербы быстрыми темпами строили своё село, которое так и решено было называть — Сербское. Работали они споро и дружно, с утра до вечера слышался стук топоров и пение пил.

От села рукой подать до наших будущих скотных дворов и сербы там тоже в первых рядах их строителей.

Но в Сербском будут жить не только сербы — русские семьи тоже уже там появились. Это те, кого из своего имения вывепа Анна и семьи нижних чинов пришедшие с нами с Кавказа. Поэтому осенью планируется начать строительство двух храмов: православного и сербского.

— Два храма в одном селе? — удивился я, когда Силантий рассказывал мне об этих планах. — Не многовато ли?

— Каждому народу — свой дом Божий, — невозмутимо ответил он. — Пусть молятся, как привыкли. А жить будут рядом, по-соседски. Это правильно.

И я согласился — против такой мудрости не попрешь.