К пяти часам вечера в колонне осталось около сотни грузовиков. Среди них — радийные машины с высокими антеннами; санитарные фургоны с имуществом полевого госпиталя, «украшенные» большими красными крестами на бортах; трехтонные «Захары», перевозящие снаряды и тянущие пушки; «полуторки» с зенитными установками в кузовах и на прицепах. Охраняли штаб моторизованной группы рота красноармейцев с самозарядными винтовками «СВТ–40» на трехосных «ГАЗ–ААА» и пять лёгких танков «БТ–5», замыкавшие походный порядок.

И вот, наконец, впереди, в золотистой дымке подступающего вечера, показалась очередная освобожденная ударным отрядом деревня. Довольно большая, почти как Новомихайловка, раскинувшаяся широко, с добротными, хоть и потрёпанными домами, с высокой, устремлённой в небо колокольней белой церкви в центре. Это была Вороновка.

Мы въезжали в неё медленно, но без особой опаски — авангард расчистил путь. Улица и дворы были пустынны. На площади, возле развороченного снарядом здания сельсовета, дымились два вражеских грузовика, «Опель–Блитц» и «Татра» — их обугленные остовы всё ещё были горячими. Колонна вползла в Вороновку, но машины с орудиями на прицепах сразу поехали дальше, к недалекой роще. В деревне остались лишь специальные штабные автомобили и взвод охраны. Моторы замолкали один за другим, и наступила относительная тишина, нарушаемая голосами бойцов и командиров. Красноармейцы, потягиваясь и разминая затекшие ноги и спины, спрыгивали с машин на землю. Я увидел вдалеке каштановые волосы Маринки и махнул ей рукой, но девушка меня не заметила.

Наш «Ситроен» приткнулся в тени уцелевшего сарая. Мы выбрались из кабины, ощущая каждой клеткой тела неподвижную землю под ногами после долгой тряски.

— Ну, вот и долгожданный привал, — хрипло произнёс Валуев, вытягиваясь во весь свой богатырский рост так, что суставы хрустнули.

— Только бы немецкие «стервятники» снова не нагрянули, — сказал Хуршед, зорким, ястребиным взглядом окидывая небо.

— Не нагрянут, скоро стемнеет, — уверенно сказал Алькорта. — Наши летуны по рации сказали, что активность хваленого Люфтваффе сегодня минимальна. Они, вероятно, после ночного разгрома аэродрома, пытаются стянуть к нам бомбардировщики с других участков фронта. Завтра наверняка прилетят и попытаются нас уничтожить. Но это будет завтра. А сейчас можно расслабиться.

— И даже едой запахло! — заметил я. — Цивилизация, блин.

Судя по тонким дымкам из печных труб, походные кухни начали готовить долгожданный ужин. Запах гречневой каши с тушёнкой мгновенно разнёсся по Вороновке, заставляя пустые желудки сжиматься от нетерпения.

Вдоль замершей колонны легкой походкой счастливого человека шел худощавый, если не сказать — тощий, командир с тремя «кубарями» на петлицах. Это был старший лейтенант Борис Кудрявцев, тот самый, которого мы с Валуевым вытащили из плена бандеровцев пять дней назад. Он был чист, выбрит и поразительно свеж на общем фоне запыленных и усталых красноармейцев. Поверх его гимнастёрки сверкала новая, ещё не успевшая вылинять портупея, а на носу красовались круглые очки в роговой оправе. Кудрявцев останавливался возле каждой машины и раздавал бойцам какие–то распоряжения — большая часть сразу заводила движки и уезжала куда–то вглубь деревни. Наконец очередь дошла до нас.

— А, мои спасители! — его лицо расплылось в широкой, искренней улыбке. — Как раз вас и искал. Добро пожаловать в пункт временной дислокации «группы Глеймана»!

— Старлей, а ты чего такой нарядный? — удивился Валуев. — Тебя большим начальником назначили?

— В самую точку, товарищ Валуев, — Кудрявцев шутливо щёлкнул каблуками. — Комендант деревни Вороновка, к вашим услугам. Имею для вас приятную новость: Командование приняло волевое решение — обосноваться здесь на несколько дней.

— На несколько дней? — переспросил я, чувствуя, как на душе становится тревожно. — Неужели горючка снова кончилась?

— Основная причина не в этом, но дефицит топлива при выборе места дислокации учитывался. Отсюда удобно посылать мобильные группы для разгрома немецких тылов, — объяснил Кудрявцев. — При этом штаб группы и вся буксируемая артиллерия будут стоять на месте в относительной безопасности. Местность тут удобнейшая для обороны. Со всех сторон деревню окружают рощи и перелески — идеально для устройства замаскированных позиций и укрытия техники. Немецкие авиаразведчики не сразу сообразят, что тут творится. А главное — видите вон то поле, за околицей?

Он указал рукой на запад, где до самого горизонта расстилалось огромное, убранное поле, золотящееся ровными рядами стерни.

— Урожай уже убрали, земля ровная и твердая, как стол. Идеальная площадка для устройства полевого аэродрома. Уж я–то в этом деле собаку съел — управлял аэродромами «Лесной» и «Лесной–2». А теперь обустрою тут аэродром «Степной». — Кудрявцев заразительно засмеялся над собственным незатейливым каламбуром. — Нашей моторизованной группе до сих пор остро необходимы топливо и боеприпасы — уже привезенных хватит на пару серьезных боев и две сотни километров марша. А уж после сегодняшних дальних рейдов по тыловым немецким складам, так и вообще — запасы почти на нуле. Но вот организуем площадку для приёма самолетов и уже этой ночью «ТБ–3» начнут завозить нам всё необходимое. И как только нарастим запасы — двинемся в дальнейший путь. Так что, товарищи, устраивайтесь поудобнее.

— Звучит, как приглашение на курорт, — усмехнулся Алькорта.

— Почти что, — улыбнулся в ответ Кудрявцев. — А теперь поехали, я вас провожу до ваших апартаментов.

Мы загрузились в пикап, старлей встал на подножку с водительской стороны и указал Валуеву маршрут по тихой, пустынной улице к краю деревни, к небольшому, но крепкому домику под тёмной, почти чёрной соломенной крышей. Стекла в крохотных, размером с носовой платок, оконцах были целы, но на них не было ни ставен, ни занавесок. Двор был пуст, лишь у самого забора под растрепанными яблонями торчал покосившейся сруб колодца.

— Вот ваш временный дом, — объявил Кудрявцев, распахивая скрипучую калитку. — Хозяева, судя по всему, бежали ещё до прихода немцев. Всё чисто, пусто и безопасно. И собственный источник воды имеется — не придется бегать на соседнюю улицу. Устраивайтесь!

Он кивнул нам на прощание и зашагал обратно к центру деревни, к своей кипучей комендантской деятельности. Мы поставили пикап под кронами яблонь, и зашли в сени, пахнущие пылью и старой древесиной. В горнице действительно было пусто — только поцарапанный деревянный стол, пара табуреток, русская печь. Но после холодных ночёвок в лесу это казалось царскими хоромами.

— Ну, не гостиница «Москва», однако чистенько и сухо, — я огляделся и показал большой палец. — Кто со мной на разведку к колодцу? Запах от нас, как от фрица, обожравшегося горохового супа.

Первым делом мы нашли в сенях ведро с веревкой