— Тогда мы с тобой ранним утром поедем на Куровскую, а затем к Силантию, — Анна, похоже, совсем не расстроена изменением наших планов.

— А Ксюша? Как-то не хочется её так рано поднимать.

— Да, Александр Георгиевич, отстали вы, сударь, от жизни, отстали, — Анна со смехом щелкнула меня слегка по носу. — Наша Ксения утром подскочит быстрее тебя, стоит ей сказать с вечера, что завтра у нас поездка на шахту. Ты не представляешь, какое на неё она произвела впечатление, когда мы с ней там побывали. Она, кстати, уже успела спросить, возьмем ли мы её с собой, когда поедем на шахту и когда это будет.

— Тогда нет вопросов у матросов, — развел я руками.

Но день неожиданных известий на этом не закончился, и мы не успели даже встать из-за стола, как в звонок на двери опять запел, извещая об очередном посетителе.

Лакей, а это был старинный слуга Матвея Филипповича, который у него был всем, кроме кухарки и уборщицы, да и то кабинеты он убирал, почтенно протянул очередное письмо, доставленное только что.

Посмотрев на почерк, Матвей Филиппович сменился в лице и дрогнувшим голосом распорядился:

— Зови.

В кабинет вошел усталый и весь в пыли мужчина лет тридцати, в сапогах и костюме для верховой езды. Видно было, что он пытался вытряхнуть пыль из себя, но достаточно безуспешно. Не обращая ни на кого внимания, он бесцеремонно прошел и плюхнулся в свободное кресло.

— Прохор, голубчик, сними сапоги и принеси чего-нибудь выпить, только не крепкого, а вина.

После этого он обратил внимание на нас.

— Здравствуйте, господа, прошу простить за бестактность. Полагаю, что, вы сударь, Александр Георгиевич Нестеров, супруг, — он уронил голову на грудь, вероятно, это означало поклон наклоном головы, — уважаемой Анны Андреевны. Я почти четверо суток не вылазил из седла. Знаете, столица империи немного далековато от Калуги. Совершенно не понимаю царя Петра с его идеей перенести столицу на край света.

— Анатолий, я знал, что вы нахал, но не настолько же, — слова и выражение лица Матвея Филипповича не соответствовали друг другу, а Анна готова была рассмеяться и с трудом сдерживалась.

Анатолий дождался своего бокала вина, вытянул освобожденные от сапог ноги и только после этого продолжил.

— В такие моменты понимаешь, как мало надо человеку для счастья. Я сейчас избавляюсь от письма, предназначенного вам, уважаемый Матвей Филиппович, зову Прохора, и он отводит в то место этого гостеприимного дома, где меня, я уверен, уже ждет мягкая постель.

Анатолий достал из глубин своих одежд небольшой пакет и протянул его Матвею Филипповичу. Дождавшись его исчезновения в кармане адресата, он тут же позвал:

— Прохор, — а когда тот вошел, распорядился, — уводи меня и скорее уложи спать.

Прохор подхватил начавшего тут же засыпать Анатолия и потащил его из столовой, успев при этом доложить:

— Марфа ему в гостевой постель разобрала.

Матвей Филиппович молча махнул рукой и встал из-за стола.

— Вынужден вас покинуть на несколько минут.

Его не было действительно несколько минут, за которые Анна быстро ввела меня в курс дела.

Анатолий — внук старинного товарища Матвея Филипповича. Когда-то они вместе начинали заниматься коммерцией, но потом их пути разошлись, но отношения остались. Ипполит Никанорович, так звали товарища, лет десять назад перебрался в Москву, а затем и в столицу.

Анна познакомилась с ними год назад, когда дед привозил Анатолия на сватовство. Тот женился на внучке другого старинного приятеля. Матвей Филиппович был в этой троице самым младшим.

Именно с Ипполитом Никаноровичем поделился Матвей Филиппович полученной от Анны информацией о следующем шаге денежной реформы в России. О её источнике он не спрашивал, также как и Анна не интересовалась тем, кто и как в Петербурге распорядится ею. Я так вообще знал об этом примерно в общих чертах.

И это было совершенно правильно. То, что уже чиновник достаточно высокого ранга поделился со мною такой конфиденциальной информацией, уже нехорошо, а её использование в коммерческих целях — это преступление.

А в нашем случае найти даже концы достаточно сложно, можно только что-то предполагать. А вот достоверно узнать не получится. Это надо, чтобы целая куча народа всё выложила как на духу. Тем более, я достоверно знаю, что российская казна и сам царь-батюшка от этого не пострадают. Какие-то операции должны проводиться среди частных лиц и различных финансовых организаций, не имеющих к казне и Государю никакого отношения.

Так что наш уважаемый господин Дубельт, единственный, кто по большому счету имеет шансы до чего докопаться, в это дело не полезет. Он охранитель Государя, венценосной семьи и империи, а не кого-нибудь из её частных лиц. Но тем не менее, береженого Бог бережет.

Матвей Филиппович вернулся очень быстро, и его вид характеризовала очень правильно фраза — «рот до ушей». Именно так он довольно улыбался.

— Поздравляю, господа. Ваша информация сработала, — Матвей Филиппович отлично знает, что у нас нет тайн друг от друга, но я могу быть просто в курсе дела, но не быть источником информации. — Мои озабоченности некоторой шаткостью наших финансов в прошлом. Единственно, что надо решить, как вы распорядитесь полученными деньгами.

— А насколько значительна сумма? — быстро спросила Анна.

— Достаточно значительна. Сейчас почти сто тысяч, а затем в течение года еще столько же. Можно было бы, конечно, иметь много больше, но…

Что «но» — я отлично знаю. Это мое требование: никакого риска. Это кстати еще одна гарантия, если вдруг кто-то о чем-то начнет догадываться. На таких делах делаются миллионы, а тут вдруг раз и остановились. Так в мире «дознавателей» не бывает, поэтому они придут к единственному выводу, логичному с их точки зрения: ребятам просто повезло, а всё остальное — совпадение.

Анна посмотрела на меня, вероятно, предлагая мне решить, как нам распорядиться этими внезапно свалившимися деньгами. Но я отрицательно покачал головой и почти беззвучно шепнул:

— Сама решай.

Анна прочла мое решение по губам и отлично поняла меня. Я могу в любое время опять уехать и достаточно надолго, поэтому лучше будет, если этими деньгами будет распоряжаться она.

— Я думаю, вариант наличными для нас сейчас самый предпочтительный, — решила супруга и посмотрела на меня, согласен ли я. Я медленно закрыл глаза в знак согласия.

В программе нашей поездки в Калугу значится поход на рынок, в мясные ряды, где продается не только бекон, но и масло с творогом сосновского производства, а рядом на дровяном — уголь. Туда мы зашли в первую очередь. Я не поверил своим глазам,