Я еще раз оглядел всех стоящих вокруг меня; некоторым явно было не по себе после моих слов. Но это было не всё, что я хотел сказать.

— И последнее, зарубите себе на носу: если кто-то решит Насте сделать гадость, то этим гадость будет сделана в первую очередь мне. И я не прощу и не спущу. Сегодня я прощаю, и последствий ни для кого не будет. Не только сегодня, и это вообще последний раз в наших имениях. Постарайтесь, чтобы эти мои слова узнали абсолютно все и как можно быстрее. А свою вину предлагаю загладить ударным трудом. А теперь все расходитесь по рабочим местам, кроме тебя, Настя.

Все тут же бросились врассыпную. Настя повеселела и вытирала краем платка последние слезы, все набегавшие у неё на глазах.

— Достали они тебя своими сплетнями?

— Да не то слово, барин. А последние дни как с цепи сорвались, только об этом и судачат.

— Я действительно на тебя сердит, что ты до такого допустила. Надо было сразу же докладывать напрямую Анне Андреевне. или в крайнем случае Степану, когда её не было. И на будущее запомни: ты здесь начальник, только с тебя спрос и за всё. И поэтому тебе тут никто не ровня. Но человеческий облик терять никогда нельзя.

Этот инцидент капитально подпортил мне настроение, особенно тем, что впервые за всё время нашего общения мне придется немного выяснять отношения с Анной и спросить у неё, как это могло произойти, что травля Насти достигла уже таких масштабов и вообще как она могла возникнуть.

Но этот разговор произойдет вечером в спальне, а вернувшись в дом, я как раз успел вовремя. Анна и Милош с Драгутином, которым я послал приглашение, как раз садились за стол.

На завтрак была овсянка и почти неизменная у нас яичница с беконом. Это блюдо, похоже, еще никому не надоело, и все его ели с огромным удовольствием.

Закончив завтрак, я внес предложение по нашим дальнейшим действиям:

— Анечка, у меня такое предложение. Ты с Ксюшей собираешься ехать в Калугу, а я с господами быстро навещу почти пустой сербский городок. У меня к ним есть интересное предложение, и мне хотелось бы сделать его на месте.

Возражений не последовало, и через полчаса мы были на месте.

Сербов на этом месте осталось человек тридцать; это была одна из самых малочисленных их семей, и они почему-то все никак не могли определиться со своими желаниями и планами. Молодые ребята ловко перехватили у нас поводья, и мы прошли в пустой конный манеж.

— Господа, чем вы планируете заняться, находясь в отставке?

Милош понимающе улыбнулся и ответил:

— Думаю, тем, что вы собираетесь нам, судя по всему, предложить.

— А что я, по-вашему, собираюсь предложить? — я решил поддержать его и ответил вопросом на вопрос.

— Я думаю, вы, Александр Георгиевич, — подключился Драгутин, — собираетесь предложить нам в этом месте заняться разведением хороших лошадей и возможно даже выведением новых пород.

— Вы, батенька, в корень зрите, и что-то мне подсказывает, что этот вопрос вы уже между собой обсудили.

— Конечно, Александр Георгиевич, и решили, что это для нас был бы идеальный вариант.

— Тогда будем считать, что стороны пришли к соглашению. Только у меня один вопрос и одно, скажем так, предварительное условие. Вопрос такой: как обстоят дела с вашими поисками невест? И условие: если начнете заниматься селекцией, то не только скаковых лошадей, но и рабочих, в частности тяжеловозов.

Милош засмеялся и ответил за двоих:

— Одно другому не мешает. Поиски невест идут по плану, и уже близок финал. А разведение просто хороших лошадей мне лично намного ближе к сердцу.

— Отлично, господа. А кому предложите в первую очередь работать с вами?

— Наверное, семье Петра. Они, похоже, к этому месту прикипели. А дальше видно будет.

— Тогда у меня к вам конкретное предложение. Вы сейчас поговорите с Петром и сразу же возвращайтесь в имение. Начните с беседы с Пантелеем; я уверен, он в своих поисках коров приглядел кое-где и хороших лошадей.

Я тут же вернулся домой, а сербы остались беседовать с домачином Петром.

Анна с Ксюшей, ожидая меня, были, как говорится, на чемоданах, и еще до полудня мы были в Калуге.

Увидев меня, Вильям даже прослезился. Это было так неожиданно, что я даже растерялся, не зная, что ему сказать. Остальные не плакали, но радовались моему приезду, на мой взгляд, искренне и неподдельно. В ресторанах и трактире всё было без видимых изменений, по крайней мере, не хуже, чем когда я был здесь последний раз перед отъездом.

Я сразу же потребовал провести меня в здание нашей будущей гостиницы, и Вильям поспешил это сделать. Работы, конечно, было еще непочатый край, но уже хорошо видны контуры задуманного. Несмотря на большой объем работ, которые предстоит выполнить, вполне реально, что к Покрову гостиница заработает.

Особенно меня порадовало, что параллельно работам в гостинице идет благоустройство территории вокруг, и осенью у нас будет замечательный парк и сад.

— Вильям, ты меня как всегда только радуешь. Даже не верится, что тебя так изменила твоя женитьба и ты стал суперответственным человеком.

— Александр Георгиевич, я каждый день вспоминаю начало нашего знакомства. Мог ли я тогда предположить, что, убегая от тех бюргеров, я бегу навстречу своей судьбе и своему счастью. А ваш удар мне под глаз? Как вы только тогда догадались так меня замаскировать?

— Ты знаешь, Вильям, я даже не могу объяснить, как мне это пришло в голову, это было какое-то озарение. И я тоже, конечно, не каждый день, как ты, но вспоминаю частенько начало нашего знакомства. Со стороны это наверное выглядело достаточно комично.

— Да-а, — протяжно согласился Вильям, — особенно когда они выталкивали вашу карету.

— Спору нет, это был пикантный момент. Ну что ж, я увидел всё, что собирался, поэтому отправляйся на