Наташа молча глотнула. Она чувствовала себя неуютно среди могил, ей хотелось скорее уехать отсюда. Василиса, почувствовав ее настроение, сказала:

– Ладно, поедем. – Она завернула крышку фляжки и убрала ее в кулек.

– Паш, ты уж прости, я сегодня не одна, день рождения у меня, вот мы с Наташей едем отмечать на остров, – стоя около обелиска, чуть слышно прошептала Василиса. С фотографии на нее смотрел и улыбался ей той самой «ее» улыбкой Паша, с которым у нее все могло быть, но уже никогда не случится.

Дневная жара вымотала девчонок, пока они добрались до Птичьего. Август обманчив и капризен. Примерно до середины он теплый и ласковый, а перевалив за половину, соблазняет курортников дневной жарой под ярким солнцем, а затем пугает холодными ночами, от которых мелкое море быстро остывает. Отдыхающие разъезжаются по своим городам навстречу школьному сезону, увозя с собой красновато-коричневый азовский загар, воспоминания и мечты о следующем лете.

– Бр-р-р! Чего вода-то такая холодная? – Наташа стояла по щиколотку в воде, пробуя ее рукой и опасаясь идти дальше.

– Холодная? Не может быть! Рано еще. – Василиса быстро сдернула через голову платье, повесила его на ближайшее сухое, выбеленное солнцем и высушенное ветром дерево и стремительно влетела в воду, пробежала пару метров и поплыла, вмиг превратившись в русалку. – Айда ко мне! Нормальная вода!

– Нет, не могу себя заставить. – Наташа зашла по колено, покрываясь мурашками от налетевшего ветра. – Ты просто привычная, а я только в ванне купаюсь, где тепленько.

Наплававшись, Василиса развела костер из веток, которые Наташа насобирала вдоль берега.

– Помнишь, как мы камбалу жарили? На всю жизнь запомнила тот день! – Наташа шуровала палкой в костре, пока подруга доставала привезенные с собой продукты для маленькой пирушки.

– Да уж, это сложно забыть, чудом Ритку спасли. Если бы не ты, боюсь и думать… – Василиса вздохнула, с благодарностью глядя на подругу.

– Да, это, конечно, так, но я сейчас не о грустном, я про камбалу. Знаешь, я стараюсь не думать о плохом и запоминать хорошее.

– Ну да, как мама твоя говорит, может, оно и правильно. А я вот так не могу… Хотя, может, и могу. – Василиса расстелила на золотистом крупном песке возле костра принесенную из дома салфетку, которую сама как-то вышивала. Выложила пирожки, яблоки, домашние помидоры – разломишь такой, а там на сломе как мелкие прозрачные икринки, и запах совершенно особенный, семечки зеленые, каждая в своей сочной оболочке.

– Ой, дай мне помидор, так есть уже охота! А соль взяла? – Наташа потянулась за помидором. – И как только они у вас такие получаются? У нас и на рынке не купишь таких. Вкуснятина!

Она впилась зубами в помидорную мякоть, сок брызнул во все стороны и попал Василисе в глаз.

– Ты, помидорный стрелок! – засмеялась та, вытирая глаз рукой. – А про море – вода у нас теплая обычно, ну, ты же помнишь. А вот после моего дня рождения, вот именно после двадцатого числа, в природе что-то меняется… Приходят холодные ночи, а море мелкое, остывает быстро. Сегодня вода еще ничего, а вот через недельку как горная река станет. Свежеповатенько! – Она отвинтила пробку у фляжки и протянула напиток Наташе. – Жду тост! День рождения у меня или как?

– Точно! Мы же есть сюда пришли! – засмеялась Наташа, принимая фляжку.

– Знаешь, хочу тебе сегодня сказать, как я рада, что дружим с тобой. Ты какая-то особенная, не такая, как все тут. Желаю тебе не меняться. Будь такой же необыкновенной! И пусть ты встретишь свою любовь! Тебе действительно это нужно! – медленно, раздумывая над каждой фразой, Наташа произнесла тост.

Она говорила совершенно искренне. Ей действительно нравилась Василиса, она привлекала своей непохожестью на других, а точнее, на нее саму. В чем-то она даже была ее полной противоположностью. Особенно это ее стремление бороться за справедливость, желание любить, что вообще не укладывалось в Наташиной голове – ну не понимала она про эту любовь совершенно ничего! Наблюдая же, как Василиса всем сердцем страдает по погибшему Паше, с которым и целовалась-то всего один раз, Наташа думала, что та играет, ждала, когда Василисе это надоест, – но нет, она действительно скучала, жалела, ходила раз в неделю на кладбище вообще неясно зачем – что там с земляным холмиком разговаривать, когда вокруг столько живых пацанов? А еще Василиса умела преодолевать, ставить цели и брать откуда-то силы на их достижение. Вот после болезни как она смогла решить и сделать – окончить училище одним годом за два?

«А эта история с тем преподавателем! Это же вообще жуть какая-то! – Закончив произносить свой тост, Наташа грызла яблоко, смотрела на море и размышляла о подруге. – Хоть я и шутила тогда с ней – варианта не было другого, что еще оставалось, кроме как в шутку перевести?.. Но когда примерила на себя… Я бы так не смогла, а она на следующий день в колледж пришла как ни в чем не бывало. Это что за человек вообще? Так страдать по Паше, рыдать, из дома не выходить – и тут же взять себя в руки после почти изнасилования ради того, чтобы училище закончить. Атас вообще!»

Все это она, конечно, говорить подруге не будет. Зачем?

– Спасибо, Наташ! Так неожиданно! – Василиса чуть помедлила, глядя сияющими глазами на подругу. – И очень приятно! Давай! За нас!

– За нас! Все-таки есть что-то в этой вашей станице! – добавила Наташа, с удовольствием растянувшись на еще чуть теплом песке. – Красиво тут, на твоем Птичьем острове, я наконец-то поняла, почему он так называется.

Солнце медленно спускалось с небосклона к воде, переходя на другую сторону. Черные, изогнутые, как знаки вопроса, бакланы смело разгуливали возле подруг, выделяясь на розовом фоне предзакатного неба, будто вырисованные тушью. К вечеру они слетались. С каждой минутой их становилось больше и больше, к ним присоединялись крупные белоснежные жирные чайки. Белые и черные птицы на берегу смешивались, как фигуры на огромной шахматной доске береговой линии, расчерченной на квадраты принесенными морем и ветром ветками, готовясь к началу чьей-то партии, в которой было не разобрать, где свои, а где чужие.

– Ого, сколько птиц! – воскликнула Наташа. – Ты не боишься?

Один из длинношеих черных бакланов подошел очень близко, схватил кусочек пирога, который Наташа ему бросила, и стоял, возмущенно глядя на девушек, спрятавших от него остальное. За ним выстроилась очередь из желающих разделить добычу, они переминались с ноги на ногу, недовольно похлопывали крыльями,