Управляющий имениями князя Кочубея Ветвицкий, чрезвычайно популярная и уважаемая соседями-помещиками личность, кроме совращения огромного числа крестьянских жен, «испортил» также до двухсот крестьянских девушек, отдав при этом многих крепостных мужчин в рекруты, чтобы свободнее пользоваться их женами и сестрами. За сопротивление карали жестоко и изощренно. Нетуо «Карла» (вероятно иностранец по имени Карл), управляющий псковского помещика Гонецкого «растлил всех девок и требовал к себе каждую смазливую невесту на первую ночь». «Если же не понравится самой девке, либо ее матери или жениху, и они осмелятся умолять не трогать ее, то их всех по заведенному порядку наказывали плетью, а девке надевали на неделю, а то и на две на шею рогатку. Рогатка замыкается, а ключ Карла прячет в свой карман. Молодому мужу, выказавшему сопротивление тому, чтобы Карла лишил невинности только что повенчанную с ним девку, обматывают вокруг шеи собачью цепь и укрепляют ее у ворот дома». Сестра Гонецкого, сообщая брату о таком поведении его управляющего, говорит, что сажание на цепь, наложение рогаток на шею женщинам и «пакости на счет невест крестьян» в их местах не встречаются, но «многие помещики… — по ее словам, — весьма изрядные развратники: кроме законных жен имеют наложниц из крепостных».

Несчастные девушки могли пострадать и от ревности жен помещиков. В этом случае они оказывались между двумя огнями. Неповиновение господину грозило наказанием с его стороны, а за повиновение могло последовать мщение со стороны госпожи. Жена саратовского помещика Малова, узнав о сожительстве одной из крепостных с мужем, призвала ее в людскую, «отрезала ей волосы, а после, раздев ее, придя в азарт, зажгла пук лучины и около естества опалила волосы». Впрочем, встречались и помещицы, которые весьма снисходительно и даже покровительственно относились к связям своих мужей, сыновей и братьев с крепостными женщинами. «И Степанида Васильевна «любя своего мужа», стала прилагать всякие заботы, чтобы он «от нее не удалялся» и чтобы ему и при ней «жить было не скучно». С этой целью она устраивала у себя девичьи посиделки, на которые девушки шли неохотно и со слезами, но Степанида Васильевна их обласкивала и угощала до тех пор, пока те не осваивались и переставали плакать. Тогда Степанида Васильевна писала мужу и приглашала его к себе «прибыть на девиц полюбоваться». А он ей отвечал: «Очень тебя благодарю и заботы твои обо мне ценю, а, впрочем, в главном выборе я на твой вкус больше, чем на свой собственный, полагаюсь»» (Н. С. Лесков. Старинные психопаты).

О своем внимании к той или иной крепостной хозяин мог сообщить через слуг или, обладая известным воображением — с помощью символических подарков. «Камариновые» серьги был у них подарок лестный и противный. Это был особый первый знак особенной чести быть возведенною на краткий миг в одалиски владыки. За этим вскоре, а иногда и сейчас отдавалось приказание… убрать обреченную девушку «в невинном виде святой Цецилией», и во всем белом, в венке и с лилией в руках символизированную iппосепсе[60] доставляли на графскую половину (Н. С. Лесков. Тупейный художник).

Иногда образа невинной Цецилии или пастушки, в котором представали поданные к ложу девушки, не было достаточно для удовлетворения запросов их господ, среди которых встречались истинные «эстеты», склонявшиеся к утонченным наслаждениям и требующие от своих избранниц не только красоты, но и определенного лоска. Лучшим способом «огранки» девушек являлось помещение их в труппу крепостного театра, на который (порой разоряясь), помещики тратили огромные деньги. Многие крепостные актрисы обладали большим талантом и, обученные прекрасными учителями, являлись предметом гордости своих хозяев. Но блистающими красотой, игрой и нарядами в пьесах Мольера и Расина актрисами можно было любоваться только из зрительного зала. За его пределами они становились прежними «Дуньками» и «Палашками», доступ к которым охранялся строже, чем вход в гарем восточного паши. Для того, чтобы выразить восхищение их игрой, следовало получить особый «билет» — документ, разрешающий пройти через несколько заслонов охраны. А в качестве «дуэний» к актрисам иногда приставлялись женщины, у которых имелись дети. Надзор был очень строг, поблажек не давалось, так как несчастные «дуэньи» знали, что в случае «греха» с подопечными прежде всего пострадают их собственные дети, которые «поступили бы на страшное тиранство». Наказывали и согрешивших девушек, и тех, кто отказывал барину в своих милостях. В этом случае кара могла быть утонченно жестока. Непокорных не только пороли и ссылали, их могли подвергнуть длительной психологической пытке. Так героиню рассказа А. Герцена «Сорока-воровка», гениальную крепостную актрису, не согласившуюся стать любовницей своего барина, содержат под строгой охраной, выпуская только на сцену, где она годами исполняет одну и ту же роль, уничтожая свой талант и мастерство. Но наиболее трагична была участь девушек, попавших от просвещенных гуманных хозяев к барам совсем другого толка, сразу же дававшим понять рабе, где ее место. Страшна была и участь иностранок, вышедших замуж за крепостных. Эти женщины по российскому законодательству, вступая в брак с ними, сами сразу же становились собственностью владельца мужа. Разумеется, далеко не все помещики были злодеями, относившимися к крепостным, как к собственным вещам. Случалось, что увлечение хозяина к своей рабе перерастало в глубокое, сметающее все сословные преграды чувство, и он мог не только даровать свободу, но и жениться на ней. Роман вельможи графа Шереметева, женившегося на своей крепостной актрисе, вошел в историю. Но, возможно, именно исключительность этого случая сделала его столь знаменитым, и поэтому эпиграфом к рассказу Николая Лескова «Тупейный художник», где повествуется о трагической истории крепостной актрисы, стали слова: «Святой памяти дня 19 февраля 1861 года».

«ДЕКРЕТ О НАЦИОНАЛИЗАЦИИ ЖЕНЩИН»

После Октябрьской революции в Советской России началось низвержение основ. Учеба в школах проходит под лозунгом «Долой учебники!», в клубах, студенческих аудиториях и на партийных собраниях проводятся дискуссии с лихими названиями «Даешь свободную любовь!», и дело доходит до того, что начинается вполне серьезно обсуждаться вопрос об обобществлении женщин. Безумие этой идеи не осознается, и многие искренне верят в возможность ее осуществления. И основания для этого имелись. Все изменилось, в том числе и брак. Ленин советует противопоставить «грязный, буржуазный брак без любви — пролетарскому, гражданскому браку с любовью». Венчаться в