— Какой ты приставучий, — ворчит дед. — Вылитый кум Маленький Слоник, который у почтарочки на ходу выпросил.

Поерзав на троне, он выиграл сражение с солнечным зайчиком, однако прохлопал появление Маленького Слоника.

— Чего приперся? — буркнул Ерема вместо приветствия. — Порядочному человеку помешал думу думать.

— Так прибей на туалете табличку «Кабинет министров», — съязвил Маленький Слоник, потирая ладонью нос, формой и цветом напоминающий стручковый перец. Только очень лежалый. — И если ты такой умный, то почему дверь бросил открытой?

— Чего ее запирать, — возразил Ерема. — Красть-то уже нечего… Это ты — другое дело. Недаром теща-гречанка Маленьким Слоником окрестила.

— Шо маем — то маем. Кто в брови пошел, кто, как всякое мелкое деревцо, в сучжок.

— Наверное, тогда специально без штанов из душа выполз, — сказал Ерема, пытаясь согнать с переносицы солнечного зайчика. — Чтобы впечатление произвести. Уж как теща-покойница на весь хутор орала: «Люди! Он — ба-альной! Пиписка больше, чем хобот маленького слоника!» А тут почтарочка на вопли заглянула… Ну, скажи, как она после увиденного могла отказать?

— Хватит, кум, собачиться. Я по делу. Застегивай ширинку, бери лопату и вперед с молитвой.

— Что, опять кого-то из наших убило?

— Ты ночью шум за околицей возле Камышеватки слышал?

— Так у нас же тихо разве бывает? Танки мотаются, броневики, «Грады» тарахтят. Не темни, излагай суть своего дела.

— В Камышеватку, где у меня рыбное место прикормлено, броневик влетел. Видно, по пьяной лавочке. Или сослепу, камыш вровень с берегом, хрен плесо увидишь.

— И теперь ты эту железяку задумал откопать? Продолжаешь орудовать по принципу «в хозяйстве все сгодится»? Думаешь, не помню, как ты во двор покинутую пушку пытался затащить? А тут вояки наскочили. Скажи спасибо, что не надавали по ту сторону штанов… Опять же, «дворники» с подбитой «газели» зачем снял? В курятник хотел пристроить? Так он у тебя третий год пустует.

— Злой ты, — обиделся Маленький Слоник. — Под потолок вымахал. Солдатик там убитый. Поди, от ран помер. Везли дружки в больничку, да Камышеватка поперек пути оказалась. Бросили все и сбегли.

— Откуда оно тебе вестимо? Жена Софа доложила? Или почтарочка?

— Софа еще вчера в райцентр уехала. Пусть внуков повидает, да и от войны отдохнет… И вообще, причем здесь бабы? Я сам на речку с утреца бегал… Прямо расстроился, когда такое непотребство возле прикормленного места обнаружил.

— Я-то подумал, что ты волонтером решил заделаться. А ты все шкурные вопросы решаешь. И меня к ним привлечь вознамерился.

— Так заодно и доброе дело сделаем. Совсем недавно солдатик еще живой был. А теперь что, пусть сороки его, как последнюю падаль, склюют?

— Отцепись. Хватит с меня Сереги и Валентины.

Дед Ерема вышагнул из «кабинета министров» и с высоты своих ста девяноста сантиметров принялся изучать разбросанные под косыми сливами светотканные кружева. Они точь-в-точь повторяли узоры тюлевой занавески, которой бабка Софья прикрыла останки Сереги и Валентины.

От горестных воспоминаний под выгоревшей стрехой бровей утвердился такой беспроглядный сумрак, что Маленький Слоник поспешил извлечь из кармана рубахи-распашонки пачку «Примы»:

— Закури, кум. Мы с тобой не лишаем людей жизни, а только хороним. Можно сказать, добро творим. Полдня потратили, чтобы Серегу с Валентиной из-под завала достать. Яму на кладбище выкопали, похоронили…

— А как же, — отозвался Ерема. — Выкопали ямку в квадратный метр. Похоронили в снарядном ящике.

— Так другой тары, сам знаешь, в хуторе не нашлось. Да и большей не понадобилось. Конечно, помянуть не помянули. Нечем тогда было.

— А сейчас?

— И сейчас тоже, — вздохнул Маленький Слоник. — Только мой распрекрасный нос подсказывает, что труды наши получат вознаграждение. На крайняк упаду перед продавщицей Люськой. Когда народ подбитую и загоревшуюся автолавку тушил, она какие-то ящики в кусты таскала.

— Спасала рейтузы с начесом?

— Не, брякало что-то. Сам же говорил, что одна бутылка звенеть не станет… Ну так что, компанию составишь?

— А хоронить в чем? И где? На кладбище теперь не поткнешься, там неразорвавшиеся «градины» пнями торчат.

— Зачем кладбище? На месте прикопаем. А когда какая-нибудь… быстрее бы уже… власть на хуторе установится, сообщим, кому следует. Пусть эту делают… как ее… эксгумацию.

Последняя фраза прозвучала уже за воротами Ереминого дома, откуда начиналась широченная, словно столичный проспект, хуторская улица. Вся она, за исключением двух колей, была застлана кудрявым спорышом, самой отзывчивой на прикосновение босой ступни травой.

— Кликнуть бы еще кого в помощники, — пожаловался Маленький Слоник, едва поспевая за широко шагавшим кумом. При этом лопату держал так, словно шел в штыковую атаку. — Голяком пробежись, никто не оценит.

— За исключением почтарочки. Только старуха она теперь.

— Злой ты все-таки человек, кум. А еще на агронома учился… Да не лети как чесоточный в баню… Лучше скажи, почему вот эта травка на выгоне «заткнигузно» называется?

— Кермек.

— Что — кермек?

— Трава так правильно называется. Ближайший родственник перекати-поля. Незаменим при диарее. От словесного поноса, к сожалению, не помогает… Разве что — пастушья сумка. Она от многого. По-латыни — капсела бурза пасторис. Или репейничковая липучка — ляпуля эхимата. Ею наверняка удастся расхристанную пасть заткнуть.

Латынь оказалась действеннее знаменитого «заткнигузна». Маленький Слоник рот открыл лишь после того, как вышли на берег Камышеватки, в смиренном плесе которой отражались приречные холмы и далекие дымы горящих нив.

— Сползай внутрь коробки, — велел Ерема. — Погляди, может, найдется, чем парня прикрыть. Мухи всего облепили. Кыш, проклятущие, — махнул жалобно отозвавшейся лопатой над бездыханным телом. Таким же плоским, как отслуживший трем поколениям ватный тюфяк. — А я тем временем мерку сниму.

— Не утруждайся, — ответил Маленький Слоник, по-крабьи карабкаясь на броню. — У нас с ним одинаковый рост и размер обувки. Копай метр на полтора, в самый раз будет.

— Послушай, — кивнул Ерема на босые ступни солдатика. — Ты когда утром сюда наведывался, ничего с собой лишнего не прихватил?

— Кум, на кой хрен мертвому ботинки? А на меня они в самый раз. Глянь — посмотри…

— Дать бы по твоей мародерской башке за такое. И прикопать рядом. Чтобы покойник с утра до вечера имел возможность плюнуть в твою красноносую харю…

Однако Маленький Слоник уже заполз в стальную коробку и теперь скребся внутри навозным жуком.

— Держи, кум, — выбросил из люка скатанную в шар тряпку. Вроде флаг. Но так облинял, что с ним только в плен сдаваться.

Ерема промолчал. Работал без передыху, вгоняя лопату в переплетенную корнями луговых трав бурую почву. Во множестве попадалась галька и обломки створок речных мидий, чья перламутровая изнанка соперничала с блеском Камышеватки.

— По