совершенно роскошное. Видел пару известных личностей, а в остальном все публика тусовочная и денежная. На балконе билет стоил полторы тысячи рублей. В первых рядах партера доходил до тысячи долларов. Но зрелище того стоило. Особенно меня впечатлило второе отделение. Испанский танцор выделывал ногами такое, на что иной неспособен и руками. Сама балерина станцевала дважды свою «Аве Майю». Хорошими аплодисментами Михайловну наградили, но им далеко до тех оваций, что устраивали мы ей в молодости нашей, а ее зрелости танцевальной. Видел одного старого «сыра» – поклонника Плисецкой. Он меня сначала не признал (очки плюс десять носит), но потом мы с ним вспоминали молодые годы, как орали хором: «Браво, гений!»

Сидя в зале, почему-то подумал, что в моей книге «Встречная полоса. Эпоха. Люди. Суждения» свыше 300 известных, выдающихся деятелей современной России и бывшего СССР. Трем из них: поэту Евтушенко, актеру Смоктуновскому и балерине Плисецкой я задавал вопрос в лоб насчет их гениальности. Лишь последняя ответила шутливо…

* * *

Побывал в доме Родиона и Майи. Отнес Плисецкой чудные желтые хризантемы в честь ее очередного дня рождения. Намеревался поинтересоваться, как им моя «Встречная полоса», да заболтался, стушевался.

* * *

Андрею Вознесенскому исполнилось 75 лет. Умерла Зоя Миронова. Счел это основанием, чтобы позвонить Плисецкой. И не ошибся. Наговорились вволю. И если об Андрюше Майя Михайловна щебетала на все лады, выхваляя его поэзию, сокрушаясь его нынешним болезненным состоянием, то о многолетней руководительнице ЦИТО говорила и мало, и сдержанно. Видать, не сильно они дружили.

* * *

Видел Плисецкую на передаче у Савика Шустера о футболе. Сидела она рядом с Зурабом Соткилавой. Казалось бы, гости должны были вести речь об игре, которую оба преданно любят. Зураб даже играл профессионально в тбилисском «Динамо». Но Савик заставил Майю Михайловну рассказывать о своей сопернице швейцарской актрисе Марии Шелл. А я знаю лучше многих, что всякое упоминание об этой особе балерине всегда крайне болезненно и неприятно. Во всяком случае, в книге «Я, Майя Плисецкая…» Шелл упоминается только единожды: «Тут я начинала чувствовать, что соприкасаюсь во вкусах с нашей собакой таксой Бати (подарок Марии Шелл), которая внезапно нестерпимо завыла с первых же тактов телевизионной записи этого сочинения». Что же касается Родиона Константиновича, то он практически никогда и нигде не комментирует своих отношений с прославленной актрисой.

С действительно знаменитой актрисой Марией Шелл, которая снималась у Лукино Висконти в фильме «Белые ночи» и еще в шестидесяти других картинах, я знаком, встречался с ней несколько раз. Об одной такой встрече здесь уже сказано. Спустя пару лет, договорившись по телефону с Родионом Константиновичем, я ожидал его во внутреннем дворе возле гаражей. Композитор вышел, ведя под руку женщину, одетую в роскошную соболью шубу. Когда они оказались под гаражным фонарем, я узнал его спутницу. То была Мария Шелл. Она шустро запрыгнула на заднее сиденье «Волги», а я сел рядом с водителем. В ту пору я как раз только что вернулся из поездки на родину Генерального секретаря ЦК КПСС Константина Устиновича Черненко. Гостья сильно заинтересовалась сим обстоятельством. И я стал рассказывать, а Щедрин переводить на английский. Сам того не замечая, я распушил хвост перед иностранкой, живописуя собственную эпопею прославления Генсека. Все же я первый в стране рассказал о военной биографии Кучера[6]. Щедрин все мое «скороговорение» переводил синхронно, ни разу при этом не запнувшись. И, по всей видимости, успевал прибавлять что-то свое, явно не грустное, потому что Мария весело и раскатисто хохотала. Уже в буфете Большого театра Щедрин угостил меня и Марию шампанским. Еще спустя многие годы я написал уже известную читателю книгу «Встречная полоса. Эпоха. Люди. Суждения», где в главке о Щедрине рассказал кое-что и про Шелл. Само собой, послал заметки Плисецкой и Щедрину в Мюнхен для правки. Майя Михайловна позвонила мне и спросила: «Мишенька, а вам очень нужно, чтобы роскошная иностранка Машка весело и раскатисто хохотала на заднем сиденье щедринской «Волги»?» – «Да, собственно, могу и обойтись, – промямлил я. – Ну так и выбросьте этот кусок к чертовой матери!» И я выбросил. Хотя сам Родион Константинович никаких претензий по этому поводу не выказал. К тому времени я уже обстоятельно был осведомлен о непростых отношениях в треугольнике: Плисецкая – Щедрин – Шелл. Последняя многие годы была влюблена в композитора. Даже пыталась из-за той любви наложить на себя руки. Зато Майя Михайловна отнеслась к адюльтеру законного мужа с олимпийским, просто-таки не женским спокойствием. В своих книгах и многочисленных интервью она практически никогда этой скользкой темы не касалась. Чем, по существу, спасала собственное доброе имя, имя мужа и жизнь бедняжки Шелл до 2005 года, когда актриса умерла собственной смертью. Они общались не так, конечно, почти по-родственному, как Надежда Крупская и Инесса Арманд, но очень даже цивилизованно. Шелл гостила в Москве много раз. Плисецкая же ни разу соперницу не проведала. Зато говорят, что до самой смерти жила в доме, который подарила любовнику Шелл. Не знаю, правда ли это, – ни разу не обсуждал того с Майей Михайловной. А коли ей не доставляло приятности «мытье косточек» Шелл, то и я ставлю на этом точку.

* * *

Вчера с младшей дочерью Верой побывали на творческом вечере Плисецкой в Театре имени Станиславского и Немировича-Данченко. Сегодня позвонил Майе Михайловне и рассказал в цветах и красках, как нам понравилось увиденное.

– Ну почему же вы мне не показали Веру? Она, наверное, такая же красивая, как ее отец?

– Нет, Майя Михайловна, она красивее меня. И до сих пор обижается, что я не назвал ее Майей. Была бы Майя Михайловна.

– По правде говоря, это ваше упущение.

– Это я уже теперь, такой умный-разумный, понимаю. А раньше не доходило.

– Во всяком случае, передайте ей мои самые лучшие пожелания. И объясните, почему я их ей передаю.

– Спасибо большущее! Всенепременно передам.

Дальше Плисецкая рассказала, что с Родионом Константиновичем едут в Питер. Многие дела по балетному конкурсу требуют их участия. Но во вторник на день вернутся в Москву и уже потом отправятся в Мюнхен. И вот теперь у меня появилась мечта поехать в этот славный город Германии и там поговорить с Щедриным и Плисецкой. Все равно же я рано или поздно напишу книгу «Родион и Майя».

Сразу же после разговора с балериной позвонил дочери – старшему прокурору Генеральной прокуратуры. Вера была в восторге: «Надо срочно кому-нибудь об этом рассказать, а то меня разнесет от впечатления!» Согласился, сам