Из комментария Брехта

Берт Брехт – сложный, феноменальный случай. Он отказывается реализовывать свой великий писательский талант «свободно». И вероятно, нет такого обвинения против его литературной деятельности – плагиатор, смутьян, саботажник, – которое он не счел бы почестью за свое нелитературное, анонимное, но весьма ощутимое влияние в качестве воспитателя, мыслителя, организатора, политика, режиссера. Несомненно во всяком случае то, что он единственный из всех пишущих в Германии, кто задается вопросом, где приложить свое дарование, и применяет его только тогда, когда уверен в такой необходимости, а те случаи, которые не соответствуют этому критерию, он пропускает. Подобным местом приложения его таланта являются «Опыты 1–3». Новизна здесь в том, что эти места проступают во всей своей важности: писатель ради них отвлекается от своих «произведений» и, как инженер, принимается за бурение нефти в пустыне, так и Брехт начинает действовать в точно рассчитанных точках в пустыне современности. Такими местами являются здесь театр, анекдот, радио, – о других мы расскажем позже. «Публикация „Опытов“, – пишет автор, – происходит во времена, когда определенные работы уже должны быть не столько индивидуальными событиями жизни (иметь характер «произведения»), но скорее быть направлены на использование (преобразование) определенных институтов и институций». Обновление не провозглашается, но инновации запланированы. Поэзия здесь, более ничего не ожидая от чувств автора, бессильного изменить этот мир, заключила союз с рассудительностью. Она знает, что единственный оставшийся ей шанс – это превратиться в побочный продукт в весьма разветвленном процессе по переустройству мира. Здесь она действительно такой продукт, и к тому же бесценный. Однако главным продуктом всё же является новая манера [держаться]. Георг Кристоф Лихтенберг говорит: «Важно не то, в чем убежден человек. Важно, во что его превращают собственные убеждения». Это «что» для Брехта – манера поведения. Она новая, и наибольшее новшество в ней то, что ей можно научиться. «Второй опыт, „Истории о господине Койнере“, – говорит автор, – представляет попытку сделать жесты цитируемыми». Тот, кто читает эти истории, замечает, что жесты, которые здесь цитируются, – это жесты нищеты, неизвестности, бессилия. Привнесены лишь маленькие инновации; так сказать, патенты. Ибо господин Койнер, являющийся пролетарием, резко контрастирует с идеальным пролетарием филантропов: он не овнутрен [verinnerlicht]. Избавления от нищеты он ожидает только на единственном пути, а именно на пути развития той манеры поведения, которая ему навязана нищетой. Но цитируема не только манера господина Койнера, точно так же, благодаря упражнениям, цитируема манера учеников в «Полёте Линдбергов» и манера эгоиста Фатцера[66], и, с другой стороны: то, что является в них цитируемым, – это не только манера поведения, но также и слова, сопровождающие ее. Но и эти слова необходимо упражнять, то есть сначала заметить, потом [практикуя] понять. Сначала они оказывают свое педагогическое воздействие, позже свое политическое, и только потом, напоследок, свое поэтическое. Насколько возможно способствовать педагогическому воздействию, насколько возможно сдерживать поэтическое [воздействие] – такова цель комментария, выдержка из которого приведена ниже.

1

(Подстрочник)

Оставь свой пост.

Победы уже достигнуты. Поражения

Уже достигнуты:

Сейчас же оставь свой пост.

Погружайся назад в глубины, победитель.

Ликование множится там, где была битва.

Не оставайся дольше там.

Ожидай крика поражения там, где он громче всего:

на глубине.

Оставь же старый пост.

Отзови свой голос, оратор.

Твое имя стирается со скрижалей. Твои приказы

Не исполняются. Позволь же,

Чтобы на скрижали появились новые имена.

«Поражения уже…» – это в меньшей мере о нем, о Фатцере, чем для него. Победитель должен не дать почувствовать опыт поражения побежденным. Он должен приобрести этот опыт и для себя, он должен разделить с побежденным опыт поражения. И тогда он станет хозяином положения.

«Погружайся…» – Kein Ruhm dem Sieger, kein Mitleid den Besiegten («Нет славы победителю, нет жалости к побежденным»). Роспись выжиганием по деревянной тарелке, Советская Россия.

«Позволь же…» – переплетение доходящей до жестокости суровости с вежливостью. Эта вежливость принудительна, потому что человек чувствует, зачем она здесь. А именно, она должна побуждать к величественному и наиважнейшему даже самого жалкого и слабого (то есть просто-напросто человека, при виде которого сердце кровью обливается). Эта вежливость сквозит в передаче веревки (для харакири), в ее немоте еще остается место для сострадания.

И новые приказы исполнялись.

(Ты, который больше не отдаешь приказы,

Не призывай к неповиновению!)

Оставь же старый пост!

Тебе не хватало

Ты не закончил

Теперь у тебя есть опыт и тебе хватит

Теперь ты можешь начать:

Оставь же пост.

Ты, кто управлял организациями,

Разогревай свой очаг.

Ты, кто не имел минуты перекусить,

Вари суп.

Ты, о ком было много написано,

«Теперь ты можешь начать» – «начинание» диалектически обновляется. Оно заключается не в порыве [начать], а в прекращении. И что, в чем поступок? В том, что человек покидает свой пост. Внутреннее начинание = прекращение чего-то внешнего.

«Ты, кто управлял…» – здесь обнаруживается, какие силы высвобождает у затронутых советская практика, тасующая функционеров по различным кабинетам. Команда «начни с самого начала» диалектически означает: 1) учись, поскольку ты ничего не умеешь; 2) занимайся основами, поскольку ты стал достаточно умудренным для этого (благодаря опыту); 3) ты слаб, ты обескуражен своей службой. Пусть у тебя всё будет хорошо, чтобы ты стал сильнее, у тебя есть на это время.

Учи алфавит.

Начинай же немедленно:

Занимай же новый пост.

Поверженный не избежит

Мудрости.

Держись крепко и погружайся! Бойся! Но погружайся! На дне

Тебя ждет учение.

Тот, у кого много спрашивали,

Стань причастным к бесценным

Урокам масс:

Занимай же новый пост.

«Но погружайся…» – в безнадежном Фатцер должен зафиксировать опору. Опору, но не надежду. Утешение не имеет ничего общего с надеждой. А утешение Брехт ему дает: человек может жить в безнадежном, если он знает, как он к этому пришел. Тогда он может в этом жить, поскольку в таком случае его безнадежная жизнь важна. Идти на дно – значит здесь всегда: дойти до сути вещей.

2

(Подстрочник)

Стол готов, столяр.

Позволь нам его забрать.

Не занимайся более его обстругиванием.

Перестань его красить.

Не говори о нем ни хорошо, ни плохо:

Мы его примем таким, какой он есть.