Рут обняла меня и сказала:

– Не смотри ты так трагично. Я буду тебе писать. А ты мне.

Писать она просила на адрес какой-то конторы в Лондоне. То есть самой Рут там не будет.

– Они мне всё передадут, – заверила меня Рут. – Не грусти. Я не навсегда исчезаю.

А Стивен Уайт вот исчез. Уехал – и больше ни слуху ни духу.

Рут ещё раз меня обняла.

– Ты моя маленькая Schwester, – сказала она. Поцеловала Джейми. – Мой маленький Bruder. Ты уж проследи там за нашей свинкой, договорились?

Несмотря на пронизывающий ветер, мы с Мэгги выехали верхом в заснеженные поля. Я взяла Обана – ради Рут, ради Джонатана. Обан нетерпеливо повёл шеей – звал в галоп. Только как его по нетвёрдому грунту да по гололедице пустишь.

– Тебе на рыси часами придётся трястись, чтобы его как следует отработать, – заметила мне Мэгги. Её скромненькая Иви с трудом поспевала за мной, и из ноздрей у неё выбивались облачка белого пара. Мы поехали вдоль того поля, у которого вспорхнула из кустов куропатка. Теперь оно всегда будет напоминать мне о Джонатане, всегда.

– Непобедимая Ада, – проговорила Мэгги, и я поняла, что она тоже о нём думает.

– По правде-то дело было не во мне, – сказала я. – Джонатану нужно было что-то, за что воевать. Вот он и увидел во мне то, что хотел увидеть.

Когда Мэгги настала пора возвращаться в школу, она затеяла с матерью такое сражение, что будь оно с Гитлером, мы бы уже победили. Но оно было с леди Тортон.

Мэгги бранилась, орала, рыдала. Леди Тортон ни разу и бровью не повела. В конце концов за обедом Мэгги встала с места и низко, тяжело проговорила:

– Если заставишь меня вернуться, никогда тебе не прощу. До конца жизни буду тебя ненавидеть.

Улёт. Почище, чем назвать её ужасной матерью. Интересно, что бы Рут сказала.

А леди Тортон наколола на вилку кусочек, медленно прожевала, проглотила и говорит с расстановкой:

– Ради твоей безопасности и счастья, Маргарет, я готова рискнуть даже этим.

– Не собираюсь извиняться, – отрезала Мэгги ночью, когда мы легли. – О том, что сказала, не жалею.

Глава 52

Без Рут и Мэгги в доме стало пусто и тоскливо. Сьюзан божилась, что дни снова растут, но поверить в это, когда в пять уже приходится ставить маскировку, сложно. На Сьюзан напала её привычная тупая апатия. В одно утро она не встала с кровати. При этом начала поминутно кашлять, щёки раскраснелись. Говорить почти перестала – никак.

– Боюсь, она могла подцепить мою простуду, – сказала леди Тортон. – У меня весь день дела по Службе. Ада, вы сами справитесь? Или попросить миссис Эллистон зайти днём вас проведать?

Позаботиться о Сьюзан – мой долг. Я буду её хранителем. Её, как там, протеже.

– Справимся, – ответила я.

Я принесла Сьюзан чай с тостом. Джейми сходил в курятник и свинарник, потом развёл в гостиной огонь пожарче, и мы сгрудились у камина: Джейми со своими оловянными самолётиками, я – с какой-то из книжек Мэгги.

От обеда Сьюзан отказалась. Мы с Джейми поели, и я отнесла ей наверх ещё чашку чая. Она спала. В комнате у неё стоял жуткий холод, стёкла заиндевели, но когда я дотронулась до щеки Сьюзан, она горела. Дыхание вырывалось наружу с присвистом. Я немного стянула с неё одеяла, чтобы дать ей остудиться слегка, и оставила чай на тумбочке у кровати. По крайней мере, кашлять она перестала.

Мы взялись за работу по дому. Я учила Джейми чистить картошку, когда домой явилась леди Тортон.

– Как Сьюзан? – спросила она.

– Заходила к ней, – я взглянула на часы, – с полчаса назад, спала. И до этого весь день спала.

– Ну и хорошо. Сон для неё сейчас лучшее лекарство.

Перед самым ужином я послала к ней Джейми. Сьюзан ещё спала.

– Так не хочется её будить, – сказала леди Тортон. – А с виду она как?

– Никак, спит, – пожал плечами Джейми.

После ужина мы помыли посуду, поставили вариться свиное пойло, протёрли пол. Леди Тортон сама пошла наверх проведать Сьюзан. Через минуту сверху слышу её голос:

– Ада! – Главное, так резко и настойчиво, что я прямо на месте замерла. – А до этого она тоже такая была?

Подхожу к лестнице – сверху уже свисает лицо леди Тортон. Озабоченное.

– В жару, дышит тяжело – это давно началось?

Я кинулась наверх. Сьюзан лежит с полуопущенными веками, взгляд мутный, рассеянный, рот приоткрыт. Слышно, с каким присвистом дышит – куда громче, чем до этого.

– Она была тёплая, но я с неё немного одеяла убрала, – говорю.

– У неё жар, – говорит леди Тортон.

Сьюзан застонала. Леди Тортон наклонилась к ней, спрашивает:

– Что, что?

– Болит, – шепчет Сьюзан.

– Сильно болит? – спрашивает леди Тортон. Вроде бы сердито спрашивает, а в то же время и мягко.

– Да. – Веки у Сьюзан опустились.

Я стою, не смею шевельнуться.

– Я что-то не так сделала? – спрашиваю.

– Надо позвонить доктору Грэму, – говорит леди Тортон. – Ах, да… где же ближайший… Так, Джейми! – И бегом вниз по ступенькам. – Джейми, скорее на конюшни, найди Граймса. Передай ему записку, скажи, чтобы вызвал доктора Грэма. Где карандаш…

– Я сбегаю, – говорю.

– Джейми, быстрее. – Черкнула на кухонном столе записку, Джейми в это время нырнул в пальто и ботинки. – Езжай на велосипеде, – велит ему леди Тортон и записку в ладонь вкладывает. – Скорей.

Я всё не отстаю.

– Что я не так сделала? – спрашиваю. – Что-то не то?..

– Нет. – Леди Тортон задержалась на мгновение, моего плеча коснулась. – Либо ей очень резко стало хуже, либо ты просто не смогла оценить, насколько серьёзны симптомы. Ничего, сейчас приедет доктор Грэм. Она поправится.

Смотрю – пошла на кухню, набрала полный чайник, ставит кипятиться. Пошерудила в кладовке, вытащила какой-то бутылёк.

– Вот, нашла. – И леди Тортон вручила бутылёк мне, а следом сунула в руки большую миску и чистое полотенце. – Отнеси это наверх и сядь посиди с ней.

В комнате у Сьюзан стоял мороз. Сама Сьюзан лежала вся в поту, примерно как Обан, когда у него были колики. С виду она почти спала, и когда я тихонько позвала её по имени, не откликнулась. Я осторожно приложила пальцы к её горлу, а она вдруг дёрнулась и отпрянула, глаза нараспашку.

– Ты что делаешь? – тихо, но отчётливо просипела она.

– Проверяю пульс, – ответила я.

– Пульс… есть ещё. –