И Сьюзан оказалась права. Весь вечер Рождества я прямо кожей чувствовала, как накаляется от гнева леди Тортон. Точно я стою на своём холме наблюдения, а на горизонте вдалеке виден шторм, и он идёт на меня. Она злилась, что я отдала Обана и что отдала его еврейской девочке из Германии. Она злилась, что Джонатан приехал тогда к нам с Мэгги, а не к ней.

Она очень, очень злилась, что мы не дали ей тогда возможности повидаться с ним в последний раз.

А ещё она злилась, что Джонатан хотел назвать свой самолёт моим именем. Этого она не говорила, но я точно знаю.

– Почему ты мне ничего не рассказала, – пристала леди Тортон к Мэгги на следующее же утро. Это было утро дня подарков, второго дня Рождества – год назад в этот день мы ездили на бумажную погоню. Мне вспомнилось, как я упала с Коржика, как перелетела через канаву и как Джонатан остановил рядом своего Обана. Вспомнились его слова: «Я просто изображаю джентльмена», вспомнилась его улыбка. И тогда меня заново охватило чувство утраты.

Если мне так было тяжело, то каково же было Тортонам.

– Я пообещала Джонатану, что не расскажу, – ответила матери Мэгги.

– Ты должна была рассказать прежде, чем обещать что-то. Ты не должна была ничего обещать. Должна была сразу рассказать.

– Да не могла я!.. – вскричала Мэгги и убежала наверх, стараясь сдержать слёзы.

Леди Тортон повернулась ко мне.

– Ты тоже должна была.

– Должна была настучать на Мэгги или нарушить обещание Джонатану? Что именно? В любом случае я рада, что не сделала ни того, ни другого, – закончила я.

Знаю, нельзя было грубить. Надо было проявить благодарность. Но чем больше стервенела леди Тортон, тем меньше мне оставалось, чего проявить.

Рут вместе с лордом Тортоном повела родителей на конюшни смотреть Обана. Оказалось, Шмидты так хорошо разбираются в лошадях, что лорд Тортон тут же решил устроить всеобщий выезд после обеда, со мной, Мэгги, Рут и её родителями.

– И ты присоединяйся за компанию, – сказал он леди Тортон.

– Нет уж, не стоит, – повела она носом.

– Съездим, проветримся, – попробовал он.

– Нет.

Но остальные все поехали. Мы скакали галопом, прыгали через препятствия и добрых два часа провели в совершенном веселье. Обан шёл просто прекрасно, с лица Рут не сходила улыбка. После выезда ко мне подошла её мать, приласкала меня, приголубила. Что она сказала, я не поняла, но мне понравилось.

Родители Рут ночевали в её комнате, сама Рут легла на кровать Мэгги, а мы с Мэгги уместились вдвоём на моей. После общего выезда я долго не могла уснуть и всё болтала, болтала, про Коржика, про Обана, про тот случай, когда мы спасли его от колик, про наш выезд…

– Ада, – шикнула на меня Мэгги, – ну хватит уже, спи.

– Но это же как будто у меня есть сестры, – не унималась я. – У меня никогда никого не было из родных, кроме Джейми.

– У тебя была мама, – сказала Рут.

– У меня не было мамы, – ответила я. – Как-нибудь потом расскажу.

Рут протянула к нам руку через проход между кроватями. Маскировку мы на ночь с окон сняли, и в тусклом свете сумерек было всё видно. Я протянула свою руку навстречу.

– И Мэгги тоже, – потребовала Рут. Мэгги привстала на локте, дотянулась, и тогда Рут сказала: – Все трое. Сестры.

– Скажи по-немецки, – попросила я.

– Schwestern.

– Schwestern? – хихикнула Мэгги. – Забавно!

– Schwestern, – твёрдо повторила Рут. – Вы обе теперь мои Schwestern. Поэтому я расскажу вам свой секрет. Я не еду в Оксфорд.

Я выронила её ладонь и села в кровати.

– Но ты же говорила, что сдала!

– Сдала. Я всё освоила, что надо было, всю эту математику. И готова к университету. Но лорд Тортон сказал, что, если хочу, я могу поступить к ним на работу, где они с отцом работают. А в Оксфорд пойду после войны.

– На настоящую военную работу? – ахнула Мэгги.

Рут рассмеялась.

– Ну да. Самую настоящую.

– А где? – накинулась я. – И что делать?

– Не могу сказать. Но я буду вам писать, и вы мне обе пишите, и Мэгги, пожалуйста, тренируй за меня Обана, когда приезжаешь домой со школы. Ты из своей Иви уже выросла.

– А ты приезжай к нам, как только сможешь, – сказала я.

Рут легла на спину. Она улыбалась, я это слышала. Потом она сказала:

– Ваше правительство пришло к выводу, что мы всё-таки не шпионы. Теперь мы будем жить вместе, я, мама и папа. И мы с отцом будем работать на одной работе. И да, я обязательно приеду сюда, как только смогу.

Первое, что сделала леди Тортон на следующее утро – набросилась на Мэгги. Мы с Рут и Сьюзан ретировались на кухню готовить завтрак. К столу леди Тортон вышла точно в облаке гнева, суровая и непреклонная. Мэгги, с красными и распухшими от слёз глазами, слабо опустилась на соседний стул.

И тут я разразилась своим гневным облаком. Всё-таки ни Мэгги, ни я ни в чём не провинились.

– Не понимаю, почему вам надо обязательно поскандалить, – заявила я. – Вы же это письмо давным-давно прочитали. – Это мы от лорда Тортона знали; он упомянул потом, что почти сразу переслал ей копию.

– Видишь ли, непросто выслушивать это при всех, – сообщила леди Тортон. – А стоит мне подумать, что моя собственная дочь столько времени обманывала меня…

– Вас никто не заставлял выслушивать письмо при всех, – перебила я. – Можно было спрятать его, а потом дать нам лично почитать.

Леди Тортон фыркнула.

– Это было решение лорда Тортона.

Я выпрямилась.

– Тогда с ним и ругайтесь, а не с Мэгги, – заключила я, в упор глядя в глаза леди Тортон. – Вы только зря её унижаете за то, что она не могла изменить. Это несправедливо.

На щеках леди Тортон проступили алые пятна.

– На мой взгляд, – процедила она, – я не заслуживаю того, чтобы меня отчитывал кто-то вроде тебя.

– Э-э… – хотела было встрять Сьюзан.

Сердце колотилось бешено, но я выдержала прямой взгляд леди Тортон до конца и сказала:

– Чего вы не заслуживаете, так это такой дочери, как Мэгги. Вы просто ужасная мать.

Все вокруг застыли. Леди Тортон побелела, как полотно. А потом я услышала голос Рут, которая в ледяной, звенящей тишине проговорила:

– Ада, извинись сию же минуту. Сама знаешь, что это неправда.

Глава 50

Я гневно уставилась на Рут. Она гневно уставилась на меня.

– Да она