– То есть вы знаете, кто их убил? – спросил Сергей Сергеевич.

– Догадываюсь. Я просто видела человека, который вышел из каюты Музы прямо перед тем, как мы туда зашли. Он повернул на лестницу в конце коридора, но я успела заметить край его куртки. Она у него довольно приметная.

– И что же, вы собираетесь поделиться своими соображениями со следователем. Или уже поделились? – Это спросила Лиза.

– Нет, – покачала головой Таисия. – Я долго думала и пришла к выводу, что никому об увиденном не скажу. Во-первых, я не уверена, что мои подозрения обоснованы, и не хочу, чтобы у человека возникли неприятности. Ему и так в жизни досталось. А во-вторых, даже если я права, этот человек всего лишь вершил справедливость. Знаете, в Свияжске есть храм чудотворной иконы «Всех скорбящих Радость». На ней изображена Богоматерь в сиянии мандорлы, окруженная людьми, обуреваемыми недугами и скорбями, а также ангелами, совершающими благодеяния от ее имени. Так вот это тот же самый случай. Ангел совершил благодеяние от лица всех скорбящих. Ладно, сама не знаю, зачем я затеяла этот разговор. Наверное, чтобы тоже немного утешить.

Она повернулась и пошла прочь, к лестнице, ведущей вниз, просто чувствуя, как прожигают ее спину чужие взгляды. Задумчивые, ошеломленные и один ненавидящий. Только для одного человека Таисия Ермолаева теперь представляла угрозу. Она заставила себя не кубарем скатиться вниз, подальше от этого взгляда, а степенно спуститься, демонстрируя полное спокойствие.

Хорошо, что сьюты Орлова и Лурье на верхней палубе, до них идти совсем недолго. Очутившись в коридоре, она прибавила шаг, словно боялась, что убийца кинется ее догонять. Постучала в дверь академика.

– Это я, Тася, откройте.

Орлов отпер дверь моментально, словно расслышал панику в ее голосе.

– Что случилось?

– Я все сделала.

– Что ты сделала?

– Произнесла заготовленный текст. Простите, мы договаривались за обедом, но получилось сейчас. Просто они все были на солнечной палубе. Все крайне удачно сложилось.

– Тася, это же опасно. – Орлов отреагировал, как она и ожидала, нервно. – Ты же была там одна!

– Ну, не скинул бы он меня в воду на глазах отдыхающих. Да если бы и скинул, так плаваю я хорошо.

– Ты прекрасно знаешь, что он действует другим способом.

Да, Тася знала. Повторное вскрытие тела Анны Михайловны и аутопсия тела Белова показали наличие у них на предплечье едва заметного следа от укола. Именно так в их организм был введен алколоид. Через шприц. Не было на палубе у убийцы с собой шприца. Не носят с собой смертельный яд. О чем она и сказала Орлову.

Тот настоял, чтобы до обеда Тася провела время рядом с ним и Лурье. Она согласилась, тихонько устроившись на террасе сьюта, чтобы им не мешать. Мужчины вернулись к работе, словно забыв о ее существовании. Их умение максимально концентрироваться даже в условиях реальной опасности восхищало ее. Хирурги, что тут еще скажешь.

На обеде все трое тоже вели себя, как всегда. Лурье затеялся травить медицинские байки, над которыми хохотал практически весь ресторан. Ближе к концу обеда в ресторане появился мрачный следователь, пожаловавшийся на головную боль. Сергей Сергеевич порекомендовал ему заглянуть после обеда в медпункт, измерить давление и, в зависимости от результатов, получить какую-нибудь таблетку.

– Да я посплю, и все пройдет, – махнул рукой Бекетов. – У меня от всех болезней главное лекарство – сон. Придавлю подушку часика четыре и встану, как новый. Все равно сходить на берег не собираюсь. Нечего мне в этом вашем Свияжске делать.

После обеда время текло так медленно, что Таисии казалось, будто оно вовсе остановилось. Коротали они его уже у нее в каюте, где Орлов еще раз придирчиво проверил все, что только возможно, чтобы быть уверенным, что в час икс успеет вовремя. Наконец, в шестнадцать часов теплоход пристал к пристани, началась положенная в таких случаях суматоха, туристы, отправляющиеся на экскурсию, сходили на берег, и Лурье, заботливо поддерживаемый под руку Иваном Орловым, в их числе.

На глазах всех оставшихся на теплоходе они погрузились в автобус и отбыли. Таисия, махавшая им с балкона своей каюты, зашла внутрь, оставив распахнутой балконную дверь, глубоко вздохнула, готовясь к неизбежному. Внутренним своим чутьем она знала, что сейчас произойдет, ведя отсчет. Десять, девять, восемь, семь, шесть, пять, четыре…

Стук в дверь раздался, когда она дошла до цифры два. Таисия повернула замок в двери, распахнула ее, отступила на шаг, создавая дистанцию больше, чем вытянутая рука. Вряд ли убийца всадит в нее шприц прямо с порога, но лучше перестраховаться. С улицы доносился береговой шум: голоса, стук, шорохи… Она перестала прислушиваться и широко улыбнулась переступившему порог незваному гостю, захлопнувшему за собой дверь.

– Это вы, Павел? Я вас ждала.

Бурчевский неприятно осклабился.

– Я знал, что все эти разговоры о всепрощении лишь для отвода глаз. А на самом деле вам, так же как и этой Музе, нужны всего лишь деньги. Всем женщинам нужны деньги, даже таким тихоням, как вы. Но вынужден вас разочаровать. Денег у меня нет. Все, что были, я отдал Белову, до последней копейки.

– Вы ошибаетесь, мне не нужны деньги, – мягко проговорила Таисия. – Я бы просто хотела, чтобы все мне рассказали, Павел. Как так произошло, что вы стали убийцей?

Он шагнул вперед, и Таисия отшатнулась, испугавшись смертельного удара шприцем, но Бурчевский всего лишь вышел на балкон, чтобы убедиться, что там никого нет, после чего вернулся в каюту, запер дверь и задернул шторы.

– Время есть, – кивнул он. – Ваш любовник вернется лишь через два с половиной часа. Я посмотрел, на сколько времени рассчитана экскурсия. Раз уж вы обо всем догадались, я готов удовлетворить ваше любопытство.

Он принялся рассказывать, а Таисия внимательно слушала, иногда задавая уточняющие вопросы. Ей было очень важно, чтобы он поведал все, до конца. Повествование казалось вечным, она так устала, слушая эту квинтэссенцию горя и злобы, что у нее даже голова закружилась. Бурчевский тоже устал, выдохся, вытер рукой вспотевший, совершенно мокрый лоб.

– Ну вот, теперь вы все знаете. Таисия, я ничего не имею против вас, но вы же понимаете, что я не могу оставить вас в живых.

– Павел, я же пообещала, что никому ничего не скажу.

– Я помню, но я не могу рисковать. Особенно сейчас, когда я встретил Лизу и обрел надежду на счастье. Мы