– Наверное, Мьюриел, – с сомнением проговорила Петра. – Только звук не похож на ее развалюху. У ее мотора как будто застарелый бронхит.

– Он не… – ахнула Кит, опустила руку с эскизом Гамлета и подбежала к открытой двери бывшего амбара. Затем круто развернулась, кипя от ярости: – Нет, ты представляешь, каков нахал?! Он вернулся!

Последующий обмен репликами Петра слушала издали.

– Что ты здесь делаешь? Я ведь велела тебе держаться отсюда подальше! Мне казалось, ты меня понял. Садись в свою машину и убирайся!

– Рад тебя видеть, Кит. Я хотел повидаться с вами обеими. Так и подумал, что застану тебя здесь, будешь охранять Петру.

Услышав голос Джерваса, Петра почувствовала, что ее сердце снова готово выпрыгнуть из груди. «Прекрати!» – приказала она себе.

– Теперь-то я понимаю, что должна ее охранять, потому что тебе доверять нельзя. Ты что, Джервас, совсем тупой?

Петра подумала: Кит, должно быть, трясется от ярости. Надо что-то предпринять, пока она ему не врезала.

– Джервас! – громко окликнула она. – Входи! Успокойся, Кит. Пусть войдет.

Кит ворвалась в студию впереди незваного гостя:

– Не собираюсь я успокаиваться, черт подери! Дай мне его выгнать!

Джервас шагнул на порог следом за ней со словами:

– Поздно, Кит. Я уже вошел.

Кит круто развернулась к нему и бросила на него испепеляющий взгляд; она раскраснелась и вне себя от гнева на мгновение лишилась дара речи.

Петра воспользовалась случаем и сказала:

– Джервас, если тебе в самом деле нужно поговорить с нами обеими, давайте перейдем в дом. Выпьем там чаю или еще чего-нибудь. Кит, прошу тебя, не волнуйся.

Кит вылетела впереди них и понеслась в дом. Петра поехала следом в своей коляске. Джервас замыкал шествие. Едва перевалив коляску через порог домика, Петра схватила костыли, прислоненные к стене. Она чувствовала, что Джервас наблюдает за ней, и избегала смотреть на него.

Но она не могла избегать его взгляда вечно; как только они устроились на банкетке у окна, она наконец посмотрела ему в лицо. Вид у него был несчастный.

Кит подошла к ним и с грохотом поставила поднос на столик. Петра с изумлением увидела, что Кит выделила Джерва-су кружку с черной кошкой, которая агрессивно выгнула спину, ее желтые глаза сверкали. Петра называла ее «ведьминской кошкой».

– Чего ты хочешь? – резко спросила Кит. – Раз уж пришел, ничего не поделаешь. Но хотя бы не задерживайся. Выкладывай!

От ее нелюбезных слов Джервас сразу перестал казаться несчастным. Он посмотрел на Кит и мимолетно улыбнулся. Петра с удовольствием увидела, как подавленное выражение исчезает, но от нее не ускользнуло, что Джервас держится без своей обычной наглости.

– В чем дело, Джервас? – тихо спросила она.

Он обернулся к ней:

– Петра, извини, что помешал тебе. Я на самом деле не собирался приезжать и снова нарушать твой покой. Но мне показалось, что я должен приехать и рассказать вам… обеим… кое-что.

– Ты возвращаешься в Португалию? – с надеждой спросила Кит.

– Всему свое время. Я не ради этого сюда приехал, Кит. Извини, что разочаровал тебя. Дело в том, что я получил письмо с угрозами.

Сестры отреагировали одновременно.

– Что было в письме? – забеспокоилась Петра.

– Оно у тебя с собой? – вскинулась подозрительная Кит.

Джервас решил ответить сначала ей:

– Если честно, Кит, письмо у меня было. Теперь оно в полиции.

– Да, да, как скажешь, – в досаде ответила Кит. – А может, ты опять нас обманываешь – как с тем привидением из «Ключа».

– Надеюсь, ты не собираешься грызть меня за это?

– А разве история о привидении не была правдой? – с любопытством спросила Петра. – Кит передала ее инспектору Кемпбелл, когда та приезжала к нам.

– Нет, привидение – образчик его своеобразного чувства юмора, – отрезала Кит. – К сожалению, я поздно обо всем узнала; из-за него я выставила себя дурой в глазах полицейских.

– Не знал, что ты запомнила мой рассказ! – возразил Джервас. – Кстати, а зачем ты вообще рассказала копам о привидении?

– Не знаю. То есть… наверное, так всегда бывает, когда говоришь с полицейскими. В конце концов рассказываешь им что-нибудь.

Джервас снова ее подставил, и ей пришлось объясняться. Петре показалось, что чувство досады, которое испытывает сестра, материализовалось и стало осязаемым.

– Раз ты так говоришь, – вежливо заметил Джервас.

Кит заскрипела зубами. Петра поспешила вмешаться:

– Джервас, расскажи о письме. Что в нем было написано?

– Откровенно говоря, на письмо то, что я получил, не тянет, – начал Джервас. – Скорее, это записка, которую подсунули под дверь моего номера в «Королевском дубе». Кто-то вырезал буквы из газеты и наклеил их на лист бумаги. Прямо как в романе Агаты Кристи. Но, по здравом размышлении, я понимаю, что содержание довольно зловещее… То, что обычно и пишут в таких записках… – И Джервас пересказал им текст. – Все слова набраны заглавными буквами, вырезанными из газет, повторяю, без знаков пунктуации. Если честно, когда я увидел записку, мне стало смешно. Ребячество какое-то.

Все молчали.

– И все? – недоверчиво спросила Кит.

– И все. Повторяю, записка была очень простой… и неоригинальной!

Петра побледнела:

– Ужас… по-моему, ничего смешного здесь нет. Тот, кто послал ее, не шутит; наверняка какой-то псих.

– Понимаю. Но сначала я смеялся, наверное, от удивления. – Джервас поставил кружку на стол. – А теперь самое интересное. Автор прислал мне не оригинал. Под дверь подсунули копию.

– Почему? – спросила ошеломленная Петра.

– А ты был в то время в номере? – спросила по-прежнему недоверчиво Кит. – Когда записка вдруг появилась из ниоткуда?

– Разумеется, меня не было в номере, Кит, не будь дурочкой! В противном случае я распахнул бы дверь и схватил того, кто ее подсунул. Я спускался завтракать. Когда выходил из номера, никого не видел. После завтрака я решил прогуляться, но довольно быстро вернулся к себе – и вот, пожалуйста!

– А горничная? – сухо осведомилась Кит. – Она прибирала в твоем номере?

– Да, прибирала, но уверяет, что никакой записки не видела. Как и управляющий. Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего не скажу дурного – вот девиз персонала «Королевского дуба». – Джервас повернулся к Петре: – Ну а копию мне прислали… наверное, потому, что оригинал был весь в отпечатках пальцев автора плюс следы ДНК. А копию, скорее всего, брали в перчатках, замшевых или обычных, резиновых, в каких моют посуду. В общем, голыми руками к ней никто, кроме меня, не прикасался. Я поднял записку с пола, чтобы прочесть ее, и потом носил с собой в кармане. На записке мои отпечатки и следы ДНК, как копы, наверное, уже обнаружили. Они пришли к очевидному выводу.

– Джервас, ты, случайно, не сам