тому же пропал один силок. Я пошел его искать. Иногда они рвутся о сетку, особенно если в них попадается зверь покрупнее, вроде лисы. Я перелез через ограду. Она почти вся повалилась, так что на самом деле я просто перешагнул через нее и стал искать в роще. И там, под деревьями, на тропинке, которая ведет к Длинной улице, стояла машина, «рено-клио», не битая, в отличном состоянии. Я глазам не поверил. Первым делом подумал, что хозяин недалеко. Я затаился и стал прислушиваться, но никакого шума не услышал. В лесу трудно двигаться бесшумно – то лист зашуршит, то ветка хрустнет. И птицы все время носятся над головой, особенно голуби. Но тогда в самом деле было тихо… Я внимательно осмотрел машину. На крыше была роса. Я решил, что она простояла в роще всю ночь. Поэтому я заглянул внутрь, и что вы думаете? – Альфи откинулся на спинку стула и окинул присутствующих вопросительным взглядом.

– Внутри были ключи? – предположил Мортон.

Альфи, которого лишили радости, разочарованно протянул:

– Да, как вы догадались? Ну да, были, и я подумал: должно быть, машину кто-нибудь угнал, мальчишки покатались и бросили тачку подальше от больших дорог. Может, хотели вернуться и еще раз проехаться по округе. Мне показалось, что все сходится одно к одному. Я ведь тоже живой человек. Дверцы не были заперты. Я сел на водительское сиденье и подумал: прокачусь-ка немного… – Альфи замолчал и посмотрел на своего адвоката. – Так что учтите, тачку я не угонял. Решил, что она брошенная.

– Мистер Дарроу не вполне понимает суть закона, – устало пояснил адвокат.

– Ну да, я подумал, что тачку бросили и я могу ее взять. Ну вот, я взял ее и немного покатался.

– А потом? – спросил Мортон.

– А потом бензин кончился, а вы что подумали? Да в баке и было-то немного. Но он кончился быстрее, чем я думал, так что пришлось бросить тачку… Точнее, сначала ее бросил не я, а тот, кто ее угнал. Ну вот, вышел я и оставил тачку.

– Где ты ее оставил?

– На обочине шоссе, что ведет в Челтнем, рядом с пабом «Лис», – ответил Альфи. – Оттуда пришлось довольно долго возвращаться домой.

– А ключи от машины? Их ты куда дел?

– Оставил в замке зажигания. Мне-то они были без толку, понимаете? – Он резко откинул голову на спинку стула. – А больше я вам ничего не скажу, потому что и говорить нечего.

– Чему же нам верить? – спросил Картер.

– Странно, – медленно заговорила Джесс. – Я верю почти всему, по крайней мере вплоть до того места, когда он нашел машину.

– Но он не катался на ней, пока не закончился бензин, – кивнул Мортон. – Мы знаем, что Альфи не очень умен, но он не такой дурак. Он бы посмотрел на уровень топлива. Более того, он не стал бы выезжать на оживленную трассу, потому что там скорее заметят угнанную машину. Нет, он наверняка катался по проселочным дорогам. Так что можем даже не проверять его слова, что он якобы бросил машину на обочине челтнемского шоссе. А паб «Лис» паршивец упомянул, потому что оттуда выходит много народу. Кто-нибудь вполне мог отогнать машину от входа; значит, за все, что случилось с ней потом, отвечает тип, угнавший ее от «Лиса». Нет, по-моему, если за рулем «клио» сидел Альфи, он не приближался ни к шоссе, ни к «Лису»!

– Слушайте, машина была в хорошем состоянии, не битая, чистая. По мнению Альфи, она стоила немалых денег. По-моему, он пригнал ее в соседний городок, к какому-нибудь сомнительному автодилеру, и загнал за гроши… А уж дилер потом перепродал машину налетчикам. Но нам никак не удастся развязать Альфи язык. Во-первых, он, скорее всего, не знал, как автодилер поступит с машиной. Вначале ему было все равно. Теперь-то он узнал, что машина замешана в налете на банк. Имени того, кому продал «клио», он нам не назовет и вообще не скажет ничего, что наведет нас на след грабителей. Типы, которые врываются в банки с дробовиками, не любят стукачей. Альфи куда больше боится их, чем нас. Он не хочет, чтобы ему снесли башку.

– С другой стороны, – возразила Джесс, – он знает, что мы будем осматривать машину и найдем его отпечатки, если он в ней сидел. Поэтому он признается, что садился в машину, и приводит правдоподобное объяснение. Он вполне может говорить правду.

Картер с трудом подавил вздох:

– И мы даже не можем привлечь его за нарушение частной собственности или браконьерство!

– Терпеть не могу, когда такой мелкий паршивец вроде Альфи Дарроу водит нас за нос! – мрачно изрек Мортон.

После того как недовольный Мортон ушел, Джесс нерешительно сказала:

– До того мы говорили о завещании Крауна – если он, конечно, составил завещание.

– Да? – Картер вскинул голову, и в его светло-карих глазах мелькнуло любопытство, отчего он сразу стал похож на Милли.

Джесс невольно подумала: интересно, чем сегодня заняты Милли и Моника? И тут же приказала себе сосредоточиться на насущных вопросах – то есть на Джервасе.

– Джервас Краун очень богат, – продолжала она. – Вы предположили, что он, возможно, завещал крупную сумму своей кузине Селине Фоскотт. Интересно, не завещал ли он также крупной суммы Петре Стейплтон.

Картер негромко присвистнул и сказал:

– Плата за кровь…

– Что-то вроде того. После аварии она отсудила значительную компенсацию. Но, если его мучит совесть…

– Судя по тому, что вы мне рассказали после беседы с ней, Кэтрин… то есть Кит Стейплтон считает, что совести у Крауна нет.

– По-моему, она ошибается, – ответила Джесс. – Но в самом ли деле она так думает? Простите, если мои слова покажутся вам странными, но, общаясь с людьми, так или иначе причастными к делу, я все время думаю о том, что мне показывают постановку…

Глава 15

– Ну надо же, – воскликнула Кит Стейплтон, – у тебя эта дворняжка вышла почти симпатичной!

Они сидели в студии и рассматривали эскизы Гамлета, которые сделала Петра, готовясь нарисовать портрет Гамлета.

– Надеюсь, Мьюриел понравится какой-нибудь из них и она поручит мне написать большой портрет. Я не пыталась приукрасить Гамлета, потому что он вовсе не красавец, бедняжка. Но я постаралась показать его характер, его душу, заглянуть за пределы внешности.

– Должно быть, у тебя не глаза, а рентгеновские лучи, потому что если у Гамлета прекрасная душа, то я ее не заметила. Я вижу только его приплюснутую мордочку. Правда, я не художница.

За окном по гравию заскрипели колеса машины. Приглушенный рокот мотора резко оборвался,