Теперь папаша Элихью говорил значительно тише: ему было не до крика, разговор принимал серьезный оборот.

Я подставил стул к кровати, сел и ласково ему улыбнулся:

– А почему бы и нет?

Он молча смотрел на меня и жевал губами.

– Хуже клиента, чем вы, у меня в жизни не было, – пожаловался я. – Посудите сами. Сначала нанимаете меня, чтобы я очистил от преступников город, потом предаете, переходите на сторону противника и воюете со мной до тех пор, пока я не начинаю брать верх; затем выжидаете, а теперь, когда, по-вашему, дела мои опять плохи, даже не впускаете меня в дом. Не знаю, что бы я без этих писем делал.

– Это шантаж, – буркнул он.

Я рассмеялся:

– Вы бы уж лучше молчали. Ладно, пусть будет шантаж. – Я постучал пальцем по спинке кровати. – Так вот, старина, дела мои совсем не плохи. Я победил. Помните, вы плакались, что злые люди отобрали у вас ваш маленький городок? Пит Финик, Лу Ярд, Сиплый Тейлер и Нунен. Где они теперь? Ярд был убит во вторник утром, Нунен – вечером того же дня, Сиплый – в среду утром, а Финик – час назад. Так что хотите вы или нет, а город – опять ваш. А еще говорите, что я вас шантажирую. Теперь слушайте, что вам надо будет сделать. Свяжитесь с мэром – должен же быть в этом поганом городишке мэр! – и вместе позвоните губернатору штата? Не перебивайте меня.

Губернатору скажите, что городская полиция, где бутлегеры действуют на правах блюстителей порядка, вышла из-под контроля. Попросите его прислать помощь – лучше всего национальную гвардию. Может, за городом еще какие-то банды и действуют, но главари – все те, кого вы так боялись, – отправились на тот свет. А ведь у них были с вами свои счеты. Сейчас появилось много деловых мальчиков, которые стремятся поскорей занять место убитых. Что ж, тем лучше: пока в городе царит анархия, белым воротничкам будет легче овладеть ситуацией. А новые люди в отличие от старых особой опасности для вас не представляют.

Пусть мэр или губернатор, в зависимости от того, кто за это отвечает, разгонит всю берсвиллскую полицию – пока вы не наберете новых людей, за порядком в городе будут следить национальные гвардейцы. Я слышал, что и мэр, и губернатор – ваша личная собственность. Они сделают все, что вы им скажете. А сказать придется, ничего не поделаешь.

И тогда ваш прелестный городок опять будет принадлежать вам и вы опять превратите его в помойную яму. Если же не свяжетесь с губернатором, я отдам ваши любовные письма газетчикам – и не в «Геральд», где сидят ваши люди, а в информационно-телеграфные агентства. Эти письма я забрал у Дона. Уверен, вам доставит огромное удовольствие доказывать на суде, что не вы его нанимали и не он убил девушку. Но еще большее удовольствие получат люди, которые будут читать ваши письма. Они просто великолепны. В жизни не читал ничего смешнее.

Я замолк.

Старик весь дрожал – и не от страха. Его лицо опять побагровело. Он разинул рот и проревел:

– Печатайте их и будьте прокляты!

Я вынул письма из кармана, бросил их на кровать, встал, надел шляпу и сказал:

– Я отдал бы правую руку за то, чтобы доказать, что девушку убил человек, которого подослали вы. Господи, кто бы знал, как мне хочется отправить вас на виселицу! Это был бы достойный финал.

К письмам он даже не прикоснулся.

– Вы сказали мне правду про Тейлера и Пита?

– Да, не понимаю только, какая вам разница? Вместо них вами будет распоряжаться кто-то другой.

Он откинул одеяло и сел, свесив с кровати короткие розовые ножки в пижамных брюках.

– Значит, смелости не хватает занять пост, который я вам уже предлагал, – шефа полиции?

– Да. Всю свою смелость я растерял, сражаясь с вашими врагами, пока вы полеживали в постели и придумывали, как бы подороже меня продать. Ищите себе другую няньку.

Он уставился на меня. А потом хитро прищурился, кивнул седой головой и сказал:

– Боитесь брать на себя ответственность. Признавайтесь, это вы ее убили?

На прощание, как и в прошлый раз, я послал его к чертовой матери и вышел из комнаты.

По-прежнему поигрывая кием и смотря любящими глазами, шофер встретил меня внизу и проводил до двери. Ему явно очень хотелось, чтобы я что-то выкинул. Но я обманул его ожидания, и он в сердцах захлопнул за мной дверь.

Начинало светать.

Недалеко от дома под деревьями стоял черный двухместный автомобиль. Поскольку невозможно было разобрать, есть в нем кто-нибудь или нет, я счел за лучшее пойти в противоположную сторону. Автомобиль двинулся за мной.

Бежать по улицам от машины – удовольствие сомнительное, поэтому я остановился и повернулся к машине лицом. Автомобиль подъехал.

Я уже опустил было руку в карман, но тут увидел за ветровым стеклом красное лицо Микки Линехана.

Он открыл мне дверцу.

– Я так и знал, что тебя здесь застану, – сказал он, когда я сел рядом. – Надо же, мы разминулись буквально на несколько секунд. Издали я видел, как ты входишь в дом, но не успел тебя перехватить.

– Как же ты выкрутился в полиции? – спросил я. – Поезжай, будем говорить на ходу.

– Я притворился, что ничего не знаю, ни о чем не догадываюсь, понятия не имею, чем ты тут занимаешься – просто случайно встретил тебя в городе. Мы, мол, с тобой старые друзья. И как раз во время допроса нагрянули налетчики. Меня заперли в каком-то кабинетике напротив зала заседаний. А когда началась заварушка, я сбежал.

– И чем дело закончилось?

– Полицейские дали им прикурить. Про налет они пронюхали заранее и стянули к тюрьме уйму народу. Но им пришлось здорово попотеть, прежде чем они перебили всю банду. Говорят, это были люди Сиплого.

– Ясно. Сегодня ночью между собой сцепились Рено и Пит Финик. Ты об этом что-нибудь слышал?

– Краем уха.

– Рено убил Пита, но на обратном пути попал в засаду. Что было дальше, не знаю. Дика видел?

– Я был у него в отеле, и мне сказали, что он уехал вечерним поездом.

– Я отослал его домой, – объяснил я. – По-моему, он решил, что Дину Брэнд убил я. Его подозрения ужасно действовали мне на нервы.

– Ну?

– Что «ну»? Тебя интересует, убил ли я ее? Не знаю, Микки. Сам пытаюсь это выяснить. А что надумал ты? Останешься со мной