– И что теперь? – устало спросил Хэтч.

– Ты не должен говорить или кричать, не должен издавать даже малейших звуков, – прошептала она возбужденно. – Иначе я убью тебя. Ты понял?

Хэтч ответил кивком. Он догадывался, почему ушел охранник и почему она предупреждала его: кто-то должен прийти в дом или уже пришел. Его догадка почти сразу подтвердилась, поскольку снизу послышался стук в дверь.

– Ни звука! – прошептала женщина.

Он услышал шаги на первом этаже, видимо, один из слуг пошел открывать, а спустя некоторое время раздались голоса: два человека о чем-то негромко разговаривали. Потом один из них внезапно повысил голос:

– Почему, Вустер ведь где-то рядом!

Хэтч узнал его: он принадлежал Мыслящей Машине. Женщина заметила изменение в его поведении и взвела курок револьвера. У репортера возникла идея. Он не мог крикнуть – это стало бы самоубийством, но мог привлечь внимание, например уронив ключ. Мыслящая Машина наверняка услышит этот звук и сделает правильный вывод. Одна рука репортера покоилась в кармане, и он начал медленно вытаскивать ключ. Хэтч готов был рискнуть. Возможно…

И тут до него донесся топот маленьких ножек. Дверь в комнату распахнулась, и в нее вбежал мальчик со взъерошенными волосами.

– Мама, мама! – закричал он громко и, бросившись к женщине, схватил ее за юбку.

– О мой малыш! Что ты наделал! – проговорила она взволнованно. – Мы теперь погибли! Погибли!

– Я боюсь! – Ребенок почти плакал.

Дверь все так же оставалась открытой, и шансы на освобождение увеличились, однако Хэтч не стал вытаскивать ключ. Вместо этого он посмотрел на женщину, а потом на мальчика. Снизу до него опять долетел голос Мыслящей Машины:

– Как далеко отсюда трамвай?

Слуга что-то ответил. Снова послышался звук шагов, потом хлопнула входная дверь. Хэтч понял, что Мыслящая Машина ушел. Но почему-то он воспринял это спокойно, хотя палец женщины все еще лежал на спусковом крючке револьвера.

Из своего убежища за маминой юбкой мальчик робко таращился на Хэтча. Репортер какое-то время разглядывал его и в конце концов осознал, что это тот самый Уолтер Фрэнсис, похищенный ребенок, чьи фотографии публиковались в каждой местной газете. Получалось, что журналист, сам того не ведая, оказался в центре этой нашумевшей истории.

– Миссис Фрэнсис, не будете ли вы так добры опустить револьвер, – попросил он вежливо. – Я гарантирую, что не причиню вам вреда, вы… вы слишком нервничаете.

– Вы меня знаете? – спросила она.

– Только благодаря тому, что присутствующий здесь ребенок, Уолтер, назвал вас мамой.

Миссис Фрэнсис так резко опустила оружие, что Хэтч отпрянул. А потом была сцена со слезами и всем тем, что не оставит равнодушным ни одного мужчину, даже репортера. В конце концов женщина, уронив револьвер на пол, с огромной нежностью подняла ребенка и прижала к себе. А он, довольный, обнял ее. У Хэтча даже мысли не возникло покинуть комнату, вместо этого он снова уселся на диван. Его все больше охватывало любопытство.

– Они не заберут тебя! – всхлипнула она.

– Вам пока ничто не угрожает, – заверил ее репортер. – Человек, приходивший сюда, ушел. И, если вы мне все расскажете, я, возможно, сумею как-то помочь вам.

Миссис Фрэнсис подняла глаза на него.

– Помочь мне? – спросила она.

– Если вы объясните мне ситуацию, пожалуй, я смогу что-то сделать, – подтвердил Хэтч.

Откуда-то, из потаенного уголка его мозга, внезапно всплыло смутное воспоминание. А когда оно окончательно прояснилось, он удивился, что не вспомнил раньше историю о неудачном браке, где главными действующими лицами являлись Стэнли Фрэнсис и его жена, очаровательная молодая женщина, сейчас находившаяся перед ним. Эти события произошли лишь восемь или девять месяцев назад.

Она ушла от мужа. Между ними произошла какая-то жуткая сцена, и она оставила его и маленького ребенка, после чего уехала в Европу. Ходили слухи, что за этим последует бракоразводный процесс или, по крайней мере, юридически оформленное раздельное проживание, но ничего такого не произошло. Обо всем этом миссис Фрэнсис поведала Хэтчу, время от времени прерывая свой рассказ всхлипываниями и рыданиями.

– Он ударил меня! Он ударил меня! – заявила она с красным от злости и стыда лицом. – И я не выдержала. Я была в отчаянии. Позднее, еще до отъезда в Европу, я поняла, как с правовой точки зрения выглядел мой поступок. Но мысль о моем мальчике мучила меня, и я решила вернуться и забрать его, что в конце концов и сделала, – миссис Фрэнсис помолчала. – Я собираюсь оставить его у себя и убью любого, кто попробует помешать мне, – добавила она.

Хэтч смотрел на нее и думал о том, что материнский инстинкт превратил эту женщину в беспощадную тигрицу, которую никто не остановит.

– Я решила похитить ребенка и потребовать у своего мужа пятьдесят тысяч долларов, – продолжила миссис Фрэнсис. – Хотела создать впечатление, что против него действуют профессиональные, как их там… киднепперы. Я до мелочей проработала свой план и была уверена, что муж ни о чем не догадается, по крайней мере, пока мы не окажемся в безопасности в Европе.

Хоть я и получила сына, но понимала, что в дальнейшем меня ждет долгая судебная тяжба. Тогда я написала мистеру Фрэнсису письмо, рассказала, что Уолтер у меня, и попросила его сжалиться надо мной и отдать мне ребенка, оформив это официально. Но я не могла дать ему свой адрес, поэтому в письме объяснила, как он мог передать мне свое решение. Я положила веревку, которую вы видели, в дупло, завязав на ней два узла. Этот глупый романтичный способ связи мы с ним использовали еще до того, как поженились, когда оба жили здесь, по соседству. В случае его согласия, он должен был прошлой ночью прийти сам или прислать кого-то для того, чтобы развязать один из двух узлов.

Когда она рассказала это, для Хэтча все сразу встало на свои места. Вместо того чтобы отправиться в полицию со вторым письмом от жены, мистер Фрэнсис пришел к Мыслящей Машине. А тот, в свою очередь, попросил репортера развязать узел, что означало положительный ответ на просьбу миссис Фрэнсис относительно сына.

– Вы упомянули о веревке в своем