– Ты хотела бы выучить французский, Зина? Не только писать, но читать и свободно говорить?

– Больше всего на свете! – осмелев, ответила девочка.

– Тогда я буду учить тебя. Меня зовут Эдит Карловна, а тебя с этого дня я буду называть на французский манер – Зизи? Согласна?

Имя показалось девочке смешным и немного нелепым, но оно вносило в жизнь хоть какое-то, пусть маленькое, новшество.

– Согласна!

Так Зина стала Зизи и начала заниматься с Эдит Карловной, теперь гораздо чаще покидая свое убежище, но снова и снова возвращаясь туда, чтобы, перебирая книги на полках, обнаружить французские, утащить их под стол и читать.

Эдит Карловна никому не открыла секрет ученицы и в благодарность за это получила от нее не только любовь и восхищение, но и замечательное усердие.

Прекрасная Эдит, как называли ее воспитанницы, преподавала французский язык старшим девочкам, а с Зизи занималась отдельно, по вечерам. Занятия проходили не в библиотеке, чтобы случайно не выдать тайное убежище, а в комнате Эдит, где им никто не докучал. Эти часы были лучшими в жизни девочки, и, кажется, Эдит Карловна также получала от их общения удовольствие. Она считала, что у Зизи исключительные способности к языкам, и через год стала обучать ее еще и немецкому.

Разумеется, скоро все узнали, что Надеждиной покровительствует преподавательница, и это обстоятельство имело несколько последствий.

Положительным было то, что Аграфена с тех пор ни разу не поднимала на нее руку, но однажды Зизи случайно услышала разговор Эдит с Аркадией Дмитриевной.

– Я считаю подобное отношение к отдельным воспитанникам непозволительным, – сердито выговаривала Эдит Карловне начальница. – Вы выделяете девочку и этим развращаете ее. Неужели вы не понимаете, что даете ей ложную надежду?

– Я не даю ей никаких надежд. У девочки удивительные способности к учению. Не только к языкам. Она отлично успевает по всем предметам. Возможно, по выпуску из приюта она сможет найти место домашней воспитательницы.

– И кто об этом будет хлопотать?

– Я сама помогу Зизи устроиться.

– Зизи? Боже! Девчонка может возомнить о себе невесть что!

– Зизи очень скромна и благовоспитанна. Ее трудно испортить.

– Ах, что вы говорите, – язвительно процедила Аркадия Дмитриевна.

– Абсолютно уверена. Кроме того, я занимаюсь с девочкой в свободное время.

– Но вы выделяете ее! Это может плохо сказаться на ее общении со сверстницами.

– А если я стану заниматься не только с ней? Отберу наиболее способных девочек из младших классов и подключу к урокам?

– У нас нет лишних средств для оплаты занятий с младшими девочками.

– Я по-прежнему буду заниматься в свободное время.

– Как хотите. Ничего против этого не имею.

Зизи, слушавшая разговор, стоя за углом, выдохнула с облегчением. Она уже не представляла своей жизни без уроков Эдит Карловны.

Вскоре после этого к их компании примкнули Аня и Маша, которые были в восторге от того, что стали зваться теперь Анет и Мари.

Зизи оказалась не слишком рада расширению круга общения. Нет, она не была эгоисткой – это слово слышала от преподавательницы – и не мнила, будто Эдит Карловна должна принадлежать лишь ей одной. Просто за годы жизни под столом отвыкла от общения и не особо в нем нуждалась.

Как-то она даже сказала об этом Эдит.

– Мне кажется, со временем ты будешь благодарна подругам за возможность общения, – ответила та. – Поверь, от одиночества в конце концов устаешь. А некоторым оно приносит немалые страдания.

Голос преподавательницы при этих словах сделался таким грустным, что у Зизи невольно сжалось сердце. О чем это она?

Странные люди

С появлением Эдит Карловны в приюте восстановились отмененные из-за отсутствия педагогов занятия не только языком, но рисованием и музыкой. Сама Эдит играла на редком инструменте – лютне, и Зизи упросила учительницу обучить ее. Особой тяги к музыке она не испытывала, но была согласна на что угодно, лишь бы не расставаться с преподавательницей. Зизи только боялась, что у нее не окажется слуха, однако слух нашелся, и неплохой, а благодаря редкой настойчивости и прилежанию вскоре последовали и первые успехи.

Занятия с Эдит Карловной немало скрашивали жизнь Зизи, но в целом она оставалась тяжелой, поэтому дом под столом по-прежнему был ей нужен. Только там Зизи обретала спокойствие духа и набиралась сил, только там у нее была возможность не зависеть ни от кого.

Дни в начале зимы тысяча восемьсот восьмидесятого года стояли морозные и снежные. Сугробы наполовину завалили окна первого этажа, и прогулки, разумеется, стали невозможны.

Зизи это не огорчало. Под столом ей всегда было чем заняться.

Не имея возможности видеть входивших в библиотеку людей, она давно научилась различать их по голосу, шагам, мельчайшим деталям походки и почти никогда не ошибалась. Однако нынче утром, когда она, положив книгу на пол так, чтобы на нее падал свет, читала жизнеописание Робинзона Крузо, в зал зашли совершенно незнакомые люди. Их было двое. Один шаркал, и его шаги звучали, как старческие, другой, скорей всего, был высок ростом и тяжел. Пол под ним скрипел, маясь от веса ступавшего. Заговоривший первым обладал странным скрипучим голосом. Зизи решила, что это Шаркун.

– Надо бы сперва получше девку рассмотреть. Не ошибиться бы.

Второй – Зизи догадалась, что заговорил Тяжелый, – ответил тонким гнусавым голосом, какой бывает у очень толстых людей:

– Не сомневайся, дядя. Я ее хорошо в тот раз рассмотрел. Точь-в-точь вылитый портрет Бульдожки. И ражая, как он. Не отличишь. Да сам увидишь!

Голос то и дело срывался на фальцет и звучал препротивно. Зизи даже передернуло.

– Ну, смотри. Твое слово.

– Ну начали бы мы ее вертеть да разглядывать, думаешь, не подозрительно? Мы ж вроде как родственники ей.

– Так родным как раз и надо убедиться, что своя, а не чужая.

– Мы ж сами сказали, что знаем, как ее записали, – продолжал оправдываться Тяжелый.

– Ладно, не гунди. Услышат, а нам это ни к чему, – остановил Шаркун.

– Быстрей бы. Охота уже дело доделать и до дома. Давай только далеко ее не потащим.

Затаившись и стараясь реже дышать, Зизи замерла. От этого странного разговора ей вдруг стало не по себе. О чем они? Кого и куда собираются тащить?

Ее просто распирало от желания поглядеть на чужаков, но она лишь сильнее сжалась в своей норке.

– Прошу вас пройти со мной! – раздался от двери голос воспитательницы Антонины Викторовны.

Оба, Шаркун и Тяжелый, потопали к ней. Дождавшись, когда шаги затихнут, Зизи выбралась из-под стола и на цыпочках подбежала к двери. Она осталась приоткрыта, но в щель все равно