– Насколько я понимаю, мистер Герберт не объяснил, как его ранили? – спросил Хэтч с опаской. Он боялся обратного.

– Да, вы правы. Я поинтересовался, но он пропустил мой вопрос мимо ушей. Это, конечно, было уже не мое дело, после того как я извлек пулю и наложил повязку.

– И она осталась у вас? – спросил Хэтч.

– Да, она обычная, тридцать второго калибра.

Тем все и закончилось. Имелись все основания для предъявления обвинения, доказательства были налицо, вердикт не вызывал сомнения.

Десять минут спустя Дику Герберту сообщили, что к нему пришел Хатчинсон Хэтч. Он встретил журналиста с угрюмой миной, пожал ему руку, затем продолжил бродить по комнате, чем, вероятно, занимался и ранее.

– Я отказался встречаться с прессой, но это касалось представителей других газет, – сказал он устало.

– Послушай, Дик, неужели ты на самом деле не хочешь сделать никакого заявления относительно своей причастности к этому делу? – спросил Хэтч. – Я, честно говоря, уверен, что оно пошло бы тебе на пользу.

– Нет, я не могу сделать никакого заявления. Это все, – сказал Дик, с силой сжав кулаки. – Я просто не могу, – добавил он. – И давай не будем возвращаться к этому.

Он продолжил мерить комнату шагами, а затем повернулся к репортеру.

– Ты веришь в мою виновность? – спросил Герберт внезапно.

– У меня пока не сложилось окончательного мнения, – ответил Хэтч нерешительно. – Но мне не хочется верить в нее. – Он помолчал и добавил: – Я только что встречался с доктором Кларенсом Уолполом.

– Ну и как? – поинтересовался Дик, одарив репортера сердитым взглядом.

– Сказанного им хватило бы, чтобы упечь тебя за решетку, даже если бы в твоем доме ничего не нашли, – ответил Хэтч.

– Значит, ты считаешь меня преступником? – бросил Дик.

– Я стараюсь узнать правду, – покачал головой Хэтч.

– Есть только один человек в мире, которого я должен увидеть, прежде чем может быть рассказана правда, – сказал Дик возбужденно. – Но я не знаю, где он находится.

– Давай я найду его. Кто это? Как его зовут?

– Назвать тебе его имя – это все равно что рассказать все, – ответил Дик. – Исключительно во избежание любого его упоминания мне пришлось пойти на то, чтобы оказаться в моем нынешнем положении. Это наше личное дело, по крайней мере, я хочу решить его сам, встретившись с этим человеком… – продолжил он, в то время как его пальцы нервно сжимались и разжимались. – Правда станет известна, если только я… не убью его раньше.

Еще более смущенный и озадаченный, чем прежде, Хэтч обхватил руками голову, которая, как ему казалось, готова была взорваться от обилия противоречивой информации. В конце концов он посмотрел на Дика, который стоял со сжатыми кулаками и стиснутыми зубами. Искорки безумия горели в его глазах.

– Ты виделся с мисс Мередит после того разговора у нее дома? – спросил репортер.

Дик только рассмеялся в ответ.

Полчаса спустя Хэтч покинул его. На стеклянной крышке чернильницы он нес три капли крови мистера Герберта.

Глава III

Очень добросовестно, почти слово в слово, Хэтч пересказал Мыслящей Машине свой разговор с доктором Кларенсом Уолполом и показал ученому, ткнув его в руку, точное место раны, как эскулап ранее проделал с ним самим. Ученый молча выслушал его доклад, внимательно изучая три багровые капли на стекле.

– У меня создается впечатление, что, делая шаг вперед, я каждый раз на шаг отступаю, – грустно усмехаясь, сказал репортер. – Мне хочется верить, что Дик Герберт не мог украсть посуду, а вместо этого я убедительно доказываю, что именно он и был вором, наклеивая на него этот ярлык столь прочно, что он, пожалуй, никогда не сможет избавиться от него. – Помолчав, он угрюмо добавил: – Если я буду продолжать в том же духе достаточно долго, то сам упеку его в тюрьму.

Мыслящая Машина с вызовом посмотрел на него.

– Вы по-прежнему верите в невиновность мистера Герберта? – спросил он.

– Почему, я… я… – пробормотал Хэтч. – Черт побери, я не знаю, во что верю! – воскликнул он. – Это абсолютно невозможно!

– Нет ничего невозможного, – раздраженно буркнул Мыслящая Машина. – В худшем случае какая-то проблема может оказаться сложной, но все они поддаются решению. Это столь же бесспорно, как и то, что дважды два четыре, и не иногда, а всегда. Пожалуйста, не говорите, что какие-то вещи невозможны. Это ужасно меня раздражает.

Хэтч посмотрел на своего именитого друга и рассеянно улыбнулся. Он тоже сейчас злился на себя. Это происходит, пожалуй, с каждым из нас, когда мы раз за разом сталкиваемся с не устраивающими нас фактами.

– Утверждение доктора Уолпола, – продолжил Мыслящая Машина, спустя некоторое время, – до смешного упрощает нашу проблему. Два аргумента независимо друг от друга убедительно показывают, что мистер Герберт не был мужчиной из автомобиля, который увез украденную посуду. О третьем я сам позабочусь.

Репортер не знал, что и сказать.

– Насколько я понял, мистер Хэтч, – добавил ученый, как бы между делом, – вы закончили Гарвард примерно в девяносто восьмом году. Да? И мистер Герберт учился вместе с вами. Не могли бы вы достать для меня список студентов Гарварда того года? Полный список.

– У меня есть такой, – сказал репортер.

– Отравляйтесь за ним, пожалуйста, и немедленно возвращайтесь сюда, – попросил ученый.

Хэтч ушел, а Мыслящая Машина исчез в своей лаборатории. Если верить часам, он оставался там один час сорок семь минут. Выйдя оттуда, он обнаружил, что репортер сидит в его гостиной, обхватив голову руками.

Лицо Ван Дузена было, как всегда, абсолютно непроницаемо.

– Вот список, – сказал Хэтч и протянул ему несколько листов бумаги.

Мыслящая Машина взял их длинными тонкими пальцами и перевернул два или три. В конце концов он остановился и пробежал пальцем вниз по одной из страниц.

– Ага! – воскликнул он. – Я так и думал!

– Думали что? – с любопытством спросил Хэтч.

– Я отправляюсь к мистеру Мередиту, – сказал Мыслящая Машина, проигнорировав его вопрос. – Составьте мне компанию. Вы когда-нибудь встречались с ним?

– Нет.

* * *

Мистер Мередит уже прочитал в газете об аресте Дика Герберта и изъятии у него золотой посуды и драгоценностей. Он даже успел по-отечески поддеть по этому поводу свою очаровательную дочь. Она плакала непрерывно, плакала навзрыд с тех пор, как познакомилась с этим последним доказательством вероломства и подлости человека, которого любила. Здесь, пожалуй, стоит упомянуть, что при всей своей проницательности мистер Мередит даже не догадывался, что она собиралась сбежать с