Кто совсем не волнуется, так это Оливо, ну потому что он Оливо, и Серафин, потому что она, как всегда, получит свою семерку, а стараться на более высокую оценку нет никакой нужды. У нее свой проект в голове, не имеющий ничего общего с карандашом и кистями. Она хочет приобрести находящееся за городом предприятие по производству петард и фейерверков. Она проводит там теперь все свободное время, учится ремеслу у старого хозяина. Формулы соединений калиевой селитры, угля и серы – вот что она записывает каждый день в своей тетрадке в кожаном переплете, куда Оливо удалось заглянуть. А также точные пропорции углекислого газа, сульфидов и полисульфидов, цены на химические реагенты и взрыватели, идеи насчет пороха: какой годится для запуска более высоких или более дальних ракет, вспыхивающих тысячами цветов.

У каждого из ребят, впрочем, имеются свои навязчивые идеи, свои мечты и свой способ заработать хоть немного денег.

Матильда мечтает рисовать мангу, но в то же время по выходным преподает в одной агрошколе, где учит детей заниматься огородом, прививать фруктовые деревья, заботиться о домашних животных и главным образом объясняет им, что нехорошо совать палки в задний проход кроликам, собакам, курам и пони.

Франческо же хочет создать свою коллекцию украшений, которые стала бы носить Дженнифер Лоуренс[103], но вечерами по пятницам и субботам он отправляется в ресторанчик фастфуда, надевает там униформу и становится к плите – жарить картошку.

Навязчивая идея Оливо – это Аза, мечта, похожая на Манон, и в качестве какого-то дохода – поиски четырех пропавших ребят, задание, оплачиваемое в тридцать пять евро в неделю плюс еда и кров и вдобавок пять чупа-чупсов, которые Соня оставляет для него на столе каждое утро.

Со звонком на перерыв беспокойство в аудитории возрастает до скорости разрядки мобильника. Профессор Сизмонда, очевидно, не слышит звонка, но потихоньку, вероятно, осознает, что, должно быть, что-то происходит, – он смотрит на свои часы на цепочке и просит сдавать работы. Все – кто с неохотой, а кто с большим облегчением – направляются к кафедре. И Серафин в числе первых.

– Жду тебя на улице, о’кей? – говорит она Оливо.

– Угу.

Оставшись последним, Оливо достает из правого кармана немного земли, собранной утром на газоне, а из левого – деревянные щепки, которые потихоньку отковырял под партой на первых двух уроках математики. И размещает все это на рисунке согласно своему видению. То, что он сейчас сделал, можно принять за свежую темперу.

– На дерьмо похоже, – обернувшись с передней парты, говорит Аза.

– Ошибаешься.

– Я ошибаюсь? Я – зритель, а мнение зрителя имеет значение. Лично я думаю, что прежде, чем взять в руки эту вещицу, нужно запастись туалетной бумагой и иметь рядом мощный сливной бачок и освежитель воздуха. Не знаю, понятно ли объясняю.

– А мне нравится.

– Сказал тот, кто спит в пижаме с ромбами, которую носит с восьми лет. Профессор идет, у тебя еще есть время поджечь это свинство, иначе…

– Оливо Деперо! – произносит старый Сизмонда, водружая на нос очки. – Могу посмотреть, что у тебя получилось? Позволишь?

– Угу.

Профессор бросает взгляд на картину, поворачивает ее, поднимает, подходит и крепит к стене, отходит и снова рассматривает.

– Тебе, несомненно, нужно еще поработать над техникой, но что касается второго и третьего – этого у тебя предостаточно. Знаешь картины Лигабуэ?[104]

– Я знаю, кто это.

– А картины его видел?

– Очень давно.

– Тебе шестнадцать лет – «очень давно» для тебя пока еще не существует. Перед уходом загляни в учительскую.

Оливо выходит из школы через главные ворота, держа под мышкой объемный том, который ему одолжил Сизмонда.

– В виде исключения, – сказал профессор, – только как справочное пособие.

– Что это у тебя? – спрашивает Серафин, которая ждет его, сидя на стареньком «скарабео»[105] своего брата – единственное, что она сохранила для себя. Музыкальные инструменты, книги, коллекции комиксов, одежду, обувь и диски – все распродала. Но «скарабео» ей нужен, чтобы добираться до предприятия, где изготавливают фейерверки. И чинит его каждый раз, когда ломается, хотя уже, наверное, пора сдать его в металлолом.

– Книга про тигров, собак и кур, – говорит Оливо. – Мне Сизмонда дал.

– Выходит, мама-кабаниха с кабанятами пробила брешь в его сердце. Он ведь скорее жену одолжил бы кому-нибудь, чем свои книги.

У Оливо рюкзак на плечах – тот, что собрал для него Флавио, – но толстенная книга туда не помещается. На площадке перед институтом кучкуются друзья-студенты. Тусуются, курят, болтают, обсуждают случившееся за утро и решают, что будут делать днем и вечером. Разумеется, «женихи» и «невесты» ждут здесь своих возлюбленных и заодно демонстрируют остальным, что место занято. Старомодные делишки, не знаю, понятно ли объясняю.

– Давай хоть сегодня подвезу тебя на скутере, раз ты с таким кирпичом?

– Не.

– Почему? Боишься, что плохо вожу?

– Не.

– Тогда объясни, в чем дело! Почему всегда отказываешься от моего предложения?

– Через неделю.

– Уф! По крайней мере, точен в обещаниях. Ладно, я поехала. Я проверила: Гуса с дружками поблизости не видно, но ты все равно постарайся не попадаться им на глаза, в том смысле что не кричи на всю улицу: «Я еврей, гей, идиот-савант, Аспергер[106] и ненавижу всех нацистов». Понял?

– Понял, – кивает Оливо и приподнимает уголок рта.

Как только Серафин укатила на своем «скарабео», Оливо отправляется своей обычной дорогой.

Пересекает три квартала, затем сворачивает направо, потом налево и тут, вместо того чтобы перейти эстакаду, направляется в центр. Сегодня библиотечный день. В кармане у него лежит сделанный еще на прошлой неделе пропуск, деньги на обед и твердый Н3-карандаш, чтобы заполнять заявки на книги и другие библиотечные бюрократические бланки.

У светофора он останавливается на пешеходном переходе и тут замечает серый «гольф» с затемненными стеклами.

Он следует за Оливо в пятидесяти метрах. Дорогая машина с агрессивным дизайном, красивая, и тот же забрызганный, как и позавчера, номер. Различить можно лишь двойку и пятерку. Вот если бы догадаться, кто за рулем. Но