Фил пожал плечами. Еда взбодрила его, и он был слишком молод, чтобы не принять вызов, брошенный его манерным похитителем.

– Я крепкий орешек. Не возражаете, если я разомну ноги?

– Нет-нет! Я хочу, чтобы вам было как можно комфортнее. Походите по комнате, покурите. От этого спаться лучше будет.

Фил вышел из-за стола и стал медленно прохаживаться взад-вперед, прокручивая в голове последние события этой игры. Капалов входил в комнату позади Михаила, держа правую руку в кармане пиджака и ни на миг не выпуская слугу из поля зрения. Если Капалов не может доверять этому человеку, то, вероятно, может Фил. Михаил стоял в дальнем от хозяина конце комнаты, его лицо ничего не выражало.

– Значит, вы все еще упорствуете? – спросил Капа-лов. – Не соглашаетесь на мои условия?

– Я готов выдвинуть свои условия, а на ваши не согласен.

Проходя мимо стола, Фил бросил взгляд на нож, которым резал мясо. Серебряный, не ахти какое оружие, но им можно перерезать веревки. Достигнув стены, пленник повернулся. Сигарета в его губах стала окурком. Фил подошел к столу и взял новую сигарету. Потянувшись за спичками, встал между Капаловым и подносом. Михаил мог видеть каждое движение рук пленника. Нащупав спички, Фил взял нож левой рукой и засунул в рукав. В лице Михаила ничего не изменилось. Фил повернулся с зажженной сигаретой во рту и продолжил расхаживать по комнате, сунув руки в карманы брюк и позволив ножу скользнуть в один из них. Дошел до конца комнаты и начал поворачиваться. Его схватили за локти. Взглядом через плечо Фил уткнулся в бесстрастное лицо Михаила. Тот вытащил из кармана нож, вернул на поднос и снова занял пост у стены.

Капалов одобрительно сказал Михаилу что-то по-русски, а затем обратился к Филу:

– Я не видел, как вы это проделали. Но заметьте, вам нельзя принимать на веру даже нелояльность моих слуг!

Фил почувствовал себя измотанным – у него был расчет на помощь человека со шрамом. Он подошел к кровати, и Михаил его связал. Затем свет выключили, и Фил остался один.

9

Прорыв к свободе

От беспокойного сна, в который погрузился Фил, его пробудил скрежет медленно поворачиваемого в замке ключа. Звук прекратился. Фил ничего не видел. Что-то коснулось подошвы его босой ноги, и он судорожно подскочил, тряхнув кровать.

– Ш-ш-ш!

Его щеки коснулась мягкая, прохладная рука, и он прошептал:

– Ромен?

– Да. Не двигайтесь, я разрежу веревки.

Женские ладони скользнули по его предплечьям, и руки стали свободны. Еще немного возни в темноте, и без пут оказались ноги. Он сразу сел, их лица сблизились в темноте, и Фил без всяких раздумий поцеловал девушку. На мгновение она к нему прильнула. Затем отстранилась на несколько дюймов и сказала:

– Но сейчас мы должны поспешить.

– Конечно, – согласился он. – Что будем делать?

– Спустимся в переднюю и подождем, пока не услышим лай собак на заднем дворе. Михаил позовет их обратно под каким-нибудь предлогом и задержит, пока мы не выйдем со двора.

Она вложила в руку Фила тяжелый револьвер.

– Но разве собак не держат взаперти?

– Нет.

– Вчера вечером были заперты, – настаивал Фил, – иначе я бы не пробрался сюда.

– Вчера – да. Дядя Борис поджидал тебя и держал собак в гараже.

– О! – Значит, Фил сделал то, чего от него и ждали! – Что ж, если Михаил с нами, можно проскользнуть вниз, схватить твоего дядю и покончить со всем этим?

– Нет! Михаил не поможет нам в этом. Даже когда у него на глазах убили брата, он ничего не сделал. Многие поколения его соотечественников были крепостными, рабами, в том числе и дядиными, и ему не хватит смелости пойти против хозяина. Если он и поможет, то исключительно тайком. Если же придется выбирать, он останется с дядей.

– Хорошо, пойдем! – Голые ступни коснулись пола, и Фил рассмеялся. – Я не видел свою обувь с тех пор, как влез в окно. Вот будет весело бегать босиком!

Ромен взяла его за руку и повела к двери. Оба прислушались, но не уловили ни звука. Они прокрались в коридор и направились к лестнице. Электрическая лампочка над ней давала тусклый свет. Они остановились, чтобы Фил взобрался на балюстраду и выкрутил лампочку; ступени погрузились в темноту. У основания лестницы снова пришлось задержаться – Фил и там погасил свет. Затем Ромен повела его к парадному входу.

Где-то позади них отворилась дверь. Что-то прошуршало по полу. И раздался приятный голос Капалова:

– Детишки, вам лучше вернуться в свои комнаты. Если подойдете к двери, то окажетесь в лунном свете, который хлынет в проем. А я предусмотрительно поставил стул в коридоре, так что бесшумно подкрасться ко мне не получится – вы обязательно наткнетесь на стул и дадите мне знать, куда посылать пули. Так что возвращайтесь – у вас просто-напросто нет выбора.

Прижавшись к стене, Фил и Ромен не издали ни звука, но у обоих в сердце зародилась отчаянная надежда. Капалов усмехнулся и уничтожил ее:

– Не стоит рассчитывать на Михаила. Ваш побег никакого значения для него не имеет, но он верил, что вы осуществите месть, которую он, закоренелый крепостной, не в силах взять на себя. Поэтому, надо полагать, он снабдил вас оружием и направил в прихожую. Рассчитывал, что я прибегу на шум и буду застрелен вами. К счастью, я кое-что понимаю в крестьянском мышлении. Когда он вздрогнул и притворился, будто слышит то, чего не улавливает мой чуткий слух, я оглушил его пистолетом и направился сюда, зная, чего ожидать. А теперь я вынужден повторить: вернитесь в свои комнаты.

Фил пригибал девушку к полу, пока она не легла ничком, вплотную к стене. Он вытянулся перед ней, пытаясь пронзить тьму взглядом. Капалов залег где-то поодаль, но к какой стене он жмется? В любой другой комнате его местонахождение выдал бы голос, но в этом узком коридоре сориентироваться невозможно. Звуки просто исходят из темноты.

До них снова донесся велеречивый монолог русского:

– Знаете, мы на грани того, чтобы выставить себя на посмешище. Лежать в темноте – неплохое занятие, но проблема в том, что мы оба чрезвычайно терпеливые существа. Боюсь, как бы это не затянулось до абсурда.

Свободной рукой Фил пошарил по карманам. В жилете нашел несколько монет. Бросил одну; она ударилась о стену и покатилась по полу.

Капалов рассмеялся:

– Я тоже думал об этом, но не так-то просто изобразить