Он вышел из-под защиты кустов и подкрался к фасаду. Завернув за угол, остановился, чтобы осмотреть здание. Насколько мог определить в темноте, на всех окнах имелись ставни. Фил не рискнул браться за ставни на первом этаже, да и вряд ли нашлись бы хоть одни незапертые.

Верхние окна смотрелись более многообещающе. Фил подкрался к крыльцу, снял ботинки и сунул их в карманы брюк. Взобравшись на перила крыльца, обхватил руками и ногами столб. Карабкался, пока пальцы не ухватились за край навеса. Бесшумно подтянулся и лег лицом вниз на черепицу. Ни из дома, ни с земли не доносилось ни звука. Фил на четвереньках подполз к каждому из четырех окон и попробовал открыть ставни. Все были надежно заперты.

Он сел и изучил окна третьего этажа. Крайнее левое должно вести в комнату, откуда донеслись последние звуки, – в комнату Ромен Капаловой, если его прикидки верны. На углу дома, на расстоянии вытянутой руки от окна, проходит водосточная труба. Если она выдержит, можно добраться до окна и подать девушке сигнал. Фил подполз и осмотрел трубу, проверил ее на прочность руками. Было страшно, но он решился.

Нашел углубление для носка одного ботинка, потянулся, ухватился повыше за трубу и нащупал опору для второй ноги. Раздался треск, скрежет жести, и Фил рухнул на крышу крыльца с куском трубы в руках. Он перевернулся, выпустил трубу и едва успел ухватиться за крышу, чтобы не свалиться за край. Сорванный кусок трубы с лязгом ударился о крышу крыльца и бешено загрохотал по мощеной дорожке.

Сразу ночь наполнилась рычанием гончих. Свора выскочила из-за угла, бросилась на крыльцо, заметалась по двору: гибкие зловещие фигуры в звездном свете, блестящие мокрые пасти. Выглянув за край навеса, Фил увидел мужчину, который шел за собаками, и блик металла в его руках.

Позади Фила раздался какой-то звук. На втором этаже открывали ставни. Он подобрался к этому окну и лег на спину, прижавшись к стене. Ставни распахнулись, и наружу высунулся мужчина – тот, что со шрамом на лице. Фил лежал неподвижно, не дыша, напрягши все мускулы; указательный палец был прижат к спусковому крючку, мушка пистолета находилась не далее чем в шести дюймах от склонившегося над ним человека. Высунувшийся задал вопрос тому, что во дворе. Открылась парадная дверь, и послышался непринужденный голос Капалова. Мужчина в окне и мужчина во дворе обратились к Капалову на русском; он ответил. Тогда верхний отошел от окна, его шаги стихли, и дверь в комнате закрылась. Окно осталось растворенным. Фил в одно мгновение перемахнул через подоконник, нырнул в темную комнату. Едва ноги коснулись пола, он почувствовал что-то неладное, услышал рык и слепо ринулся вперед. Комната наполнилась пляшущими огнями, а в ушах загрохотало…

7

Допрос с пристрастием

Очнулся он оттого, что в ноздрях защипало от нашатырного спирта, который поднес ему человек со шрамом. Фил хотел оттолкнуть флакон, но руки оказались связаны. Как и ноги. Он огляделся, поворачивая голову из стороны в сторону. Он лежал на кровати в роскошно обставленном помещении, одетый, за исключением плаща и ботинок. Капалов стоял в другом конце комнаты, смотрел с насмешливой улыбочкой. С одной стороны кровати стоял человек со шрамом, с противоположной – тот, который тоже вторгался в квартиру Фила. По команде Капалова этот человек помог Филу принять сидячее положение.

У Фила ужасно болела голова, а желудок казался подозрительно пустым, но он по примеру Капалова старался сохранять на лице невозмутимость, как будто не видел в своем положении ничего обескураживающего. Капалов подошел к кровати и заботливо спросил:

– Полагаю, и на этот раз у вас нет серьезных травм?

– Думаю, нет. Но если ваши работнички продолжат в том же духе, они снесут мне голову, – беспечно сказал Фил.

Капалов показал зубы в дружелюбной улыбке.

– Вам повезло, что у вас крепкая голова. Но надеюсь, это не доказывает, что убеждению она поддается так же слабо, как и силе.

Фил не ответил. Ему требовалась каждая крупица воли, чтобы удерживать на лице спокойствие. Боль в голове была нестерпимой. Капалов продолжил говорить, и в его голосе была смесь любезности и иронии:

– Ваше упорство в других обстоятельствах восхищало бы, но, право, с этим нужно покончить. Я вынужден настаивать, чтобы вы сказали, где сумочка.

– Допустим, моя голова и внутри такая же крепкая, – предположил Фил.

– Очень бы не хотелось проверять. Но вы будете благоразумны, не так ли? Когда ввязались в это дело, вы увидели или заподозрили многое из того, что не лежит на поверхности. Будучи чрезвычайно проницательным юношей, вы решили, что сможете докопаться до правды и немного нажиться путем… нет-нет, не шантажа, хотя менее культурный человек использовал бы это слово. Но сейчас вы не можете не понимать, что преимущество у меня, и у вас наверняка достаточно спортивный характер, чтобы признать поражение и выполнить приемлемые для вас условия.

– И что же это за условия?

– Вернуть мне сумочку и подписать несколько бумаг.

– Что за бумаги?

– О! Бумаги неважны. Всего лишь предосторожность. Вы не будете знать, что они содержат. Это несколько заявлений, якобы сделанных вами: возможно, признания в ряде преступлений – мне нужна гарантия, что вы не побеспокоите полицию. Я откровенен. Я не знаю, куда вы дели сумочку. После того как вы соблаговолили забраться в окно, которое Михаил открыл для вас, Михаил и Серж вновь посетили ваше жилище. Они ничего не нашли. Поэтому я предлагаю условия. Сумочка, ваша подпись, и вы получаете пятьсот долларов, не считая тех денег, которые были в сумочке.

– Допустим, мне не нравятся условия.

– Это уже совсем никуда не годится, – возразил Ка-палов. – Серж, – указал он на мужчину, который помог Филу сесть, – замечательно владеет раскаленным ножом. А памятуя о том, как ловко вы провели его и Михаила, сдается мне, он будет рад возможности отыграться.

Фил повернул голову и притворился, что смотрит на Сержа, хотя на самом деле едва видел его. Он пытался убедить себя, что угроза – блеф, что Капалов не решится на пытки, но мало чего добился. Если его умение разбираться хоть чего-то стоит, то этот русский из тех, кто ради достижения своей цели не остановится ни перед чем. Фил решил не подвергаться мучениям ради