не смущал. Было очевидно, что эти добьются своего, даже если придется вышибить дверь. Наконец замок поддался, но к тому времени Фил уже вжимался в стену за дверью ванной с пистолетом в руке и решительной ухмылкой на лице. Грубость обращения с замком избавила его от сомнений, уместных в каких-нибудь иных обстоятельствах, – сомнений в том, что он способен за себя постоять. Наружная дверь распахнулась, однако светлее не стало. В вестибюле были погашены лампы. Дверные петли чуть слышно скрипнули, но Фил, глядевший из ванной в щель между дверью и косяком, ничего не видел. Шепот и ответ на него подсказали, что незваных гостей не меньше двух. С каким бы шумом они ни ломились в дверь, теперь старались вести себя тихо. Легкий шорох, и вновь тишина. Не зная, где находятся недруги, Фил не шевелился. В спальне раздался слабый щелчок, и тусклый луч фонарика на миг высветил пустой коридор. Фил бесшумно двинулся к спальне. Когда он достиг двери, фонарик опять зажегся и остался гореть, направленный на пустую кровать. Фил включил освещение.

Двое, стоявшие у кровати, по одному с каждой стороны, разом повернулись и сделали шаг вперед, но их остановило оружие, которым угрожал Фил. Внешне мужчины очень походили друг на друга: круглая голова, густые брови над зелеными глазами, угрюмые складки рта и высокие широкие скулы. Но тот, что держал во все еще поднятой руке дубинку, был массивнее и плечистее другого, спинку его носа взрезал темный шрам, который шел от щеки к щеке прямо под глазами. Секунды две мужчины так и простояли. Потом краткое замешательство с лиц исчезло, сменившись выражением холодной решимости, когда они двинулись к Филу.

Его мысли мчались вскачь. Конечно, это «секретарь» и «камердинер» Капалова; их совсем не тихое вторжение говорит о намерении любой ценой выполнить то, ради чего они пришли, так же как и равнодушие к пистолету в руке Фила. Мужчины были так близко к нему, что не стоило и надеяться совладать с обоими, но даже если бы удалось, вся история выплыла бы наружу в ходе неизбежного полицейского расследования, и шансы сорвать на этом деле крупный куш пошли бы прахом.

Пока громилы, работая сообща, как две части одного механизма, напрягли мускулы для прыжка, Фил нашел выход. Он отскочил обратно к двери спальни, развернулся и выбежал в вестибюль с криком:

– На помощь! Полиция!

У двери послышалось рычание, гвалт и топот – недруги помчались по темному вестибюлю к выходу. К горлу Фила подступил смех, прервавший его крики; Фил выстрелил из пистолета в пол и вернулся в спальню. Там осторожно положил стул набок и смахнул со стола несколько книг и листов бумаги. Затем с широко раскрытыми от притворного волнения глазами повернулся, чтобы встретить откликнувшихся на его вопли соседей различной степени неглиже. Через некоторое время пришел полицейский, и Фил ответил на его вопросы.

– Проснулся от шума, увидел в комнате человека. Схватил пистолет и заорал, но забыл снять пистолет с предохранителя. – И с напускным смущением: – Наверное, немного испугался. Он выбежал в вестибюль, я за ним. Потом я вспомнил о предохранителе и выстрелил в этого типа, но в темноте не видел, попал или нет. Я осмотрел свои вещи: он вроде ничего не взял, так что, думаю, ничего страшного не случилось.

Когда был дан ответ на последний вопрос и ушел последний посетитель, Фил запер дверь и пожал себе руку:

– Что ж, это вносит поправки в рассказ мистера Капалова. И раз уж ты, приятель, сумел переиграть этого прохвоста, не позволь ему снова ухватить тебя за нос.

5

Используй удачу

Капаловы приехали в четверг в пять минут четвертого. Ромен Капалова на беглом и чистом английском сказала дяде спасибо за то, что он ее представил, и сердечно поблагодарила Фила за усилия, предпринятые им ради нее во вторник утром. Фил обнаружил, что держит ее за руку и изо всех сил старается овладеть собой, чтобы не разинуть рот и не начать заикаться. Девушка – ей с виду было не больше девятнадцати – посмотрела карими глазами, которые теперь светились дружелюбием и признательностью, в серые глаза Фила и спросила:

– А вы точно не пострадали?

Она показалась Филу самым прекрасным созданием из всех когда-либо виденных. Его попытки вымогательства стали выглядеть подлыми и гнусными. Он ощутил горечь стыда за намерение поживиться на ее дяде и крайнюю досаду, поэтому ответил на грани грубости; а чтобы не выдать царивший в нем хаос, натянул на лицо маску слабоумия:

– Вовсе нет. Точно! Ничего особенного.

Капалов наблюдал за ними с улыбкой человека, который видит, что его трудности рассеялись. Наконец руки расцепились, и все заняли стулья. Повисла неловкая пауза. Фил знал, что, даже если гости просидят до темноты, у него не выйдет поднять вопрос о рассудке девушки, потребовать подтвердить рассказ ее дяди, хоть это и было причиной встречи. Капалов молчал, благосклонно улыбаясь девушке и парню. Ромен взглянула на дядю, словно ожидая, что он начнет беседу, но когда он проигнорировал немой призыв, она стремительно повернулась к Филу, протягивая руку:

– Дядя Борис сказал вам о моей… о беде?

Фил кивнул. Хотел было коснуться протянутой ему руки, но передумал и сцепил пальцы между коленями.

– Тогда вы понимаете, как повезло, что ваша галантность не привела к успеху. Я не понимаю, почему вы не высмеяли рассказ дяди Бориса, – он, должно быть, звучал для вас фантастикой. Но… Ох, это ужасно! Я не могу больше доверять себе, что бы ни говорили врачи!

После этого Фил обнаружил, что держит ее за руку. Он взглянул на Капалова, который сочувственно улыбался. Фил и девушка поднялись, и на мгновение в ее глазах мелькнула обескураживающая мольба. Потом она исчезла, и Ромен повернулась к дяде. В голове Фила была теперь только одна мысль: отдать сумочку, избавиться от этих людей и остаться наедине со своим стыдом и отвращением. Он двинулся к двери.

– Я принесу сумочку, – сказал он усталым, слабым голосом.

Серебристый кошелек, свисавший с запястья девушки, брякнул об пол. Когда Фил повернул голову на звук, Капалов наклонился, чтобы поднять кошелек, и Ромен Капалова встретилась взглядом с Филом. Ничтожно малую долю секунды глаза опаляли его, как утром во вторник, и предельный ужас стер с ее лица мягкую красоту юности. Затем дядя протянул Ромен кошелек, ее лицо вновь обрело спокойствие, а Фил направился к двери спальни со стучащей в висках кровью. Сев на крышку чемодана, стал грызть ноготь большого пальца и отчаянно думать. Затем