Он старался говорить потише, но из-за выпитого у него не получалось, и его слова слышали все, сидящие за столом.

— Пятьдесят процентов — это борщ! — осуждающе крякнул антимонопольный руководитель. — Столько нигде не берут! Такого даже в Коране не написано.

— А в мэрии теперь берут! — не без пафоса заключил строитель, видимо еще не оставив надежды раззадорить Норова.

— Я к департаменту строительства отношения не имею, — сухо повторил Норов. Разговор становился ему все более неприятен.

— Везет же вам, Пал Саныч! А я вот имею! — строитель хлопнул себя ладонью по толстой коленке, выглядывавшей из простыни. — Говорю новому начальнику департамента: «Какие пятьдесят процентов?! Вы на землю спуститесь! Прайс по всей стране — тридцать, ну тридцать пять! Мы ж с такими откатами вообще ничего не сделаем! Щебенкой ямы забросать — и то не хватит!» А он — тоже из «Стройграда», весь такой крутой, они ж там все важные; через губу мне цедит: «Не нравится, не ешь!».

— Ну и правильно он тебе сказал, — усмехнулся банкир. — Хочешь — бери, хочешь — лесом иди! У нас — свободная страна. Сейчас, кстати, везде так. Не он же правила придумывает, над ним начальство есть. Масейкин или там Петров, или Осинкин, я уж не знаю, кто сейчас в мэрии рулит.

— Да откуда вообще этот Масейкин взялся? — спросил антимонопольный руководитель. — Я что-то раньше про него не слышал. Он же молодой?

— Лет 30, не больше. Водилой у владельца «Стройграда» начинал, а сейчас наглый, как танк, — проговорил строитель презрительно и одновременно сердито.

Однако реакция чиновника оказалась не той, на которую он рассчитывал.

— Гляди, толковый, значит, раз с водителя до такой должности поднялся, — одобрительно заметил тот, кивая курчавой головой.

— Толковый! — с раздражением повторил строитель. — Только вот по какой части? Он и кокс шефу доставал, и телок возил, и жопу лизал. Так и продвинулся, хорек. Ни дня на стройке не работал. Битум от цемента не отличит.

— А у него образование-то есть? — опять улыбнулся банкир.

— Диплом купил прямо перед назначением! Какого-то самарского авиационного университета. Что за авиационный университет?! В Самаре?! И причем тут стройка?

— Интересные люди у тебя, Пал Саныч, в мэрии работают! — с иронией вставил депутат.

— Вы лучше расскажите, как вы при таких расценках и откатах дороги ухитряетесь ремонтировать? — не реагируя на реплику, обратился к строителю Норов.

— Ну, как. Известно, как! — смущенно хмыкнул строитель. — Старинным народным способом!

— Это как же? — поднял брови антимонопольный чиновник. — Все украсть и ничего не делать?

Остальные засмеялись.

— Да там уж и красть-то нечего! — возразил строитель, задетый за живое. — Все без нас украли.

— А мы потом на этих дорогах тачки убиваем! — укоризненно заметил банкир.

— Ну, вы-то там сроду не ездите, — парировал строитель. — Это ж спальные районы: Заводская, Пионерская, Промышленности.

Норов плеснул себе еще коньяку, выпил и поднялся.

— Поехали, покажешь, — переходя на «ты», бросил он строителю.

— Пал Саныч, куда ты! — всполошился хозяин. — Ночь на дворе! Хорошо же сидим! На хрен ты его вообще слушаешь! Он же коммерсант, ему лишь бы поныть!

Другие тоже принялись отговаривать Норова, но он стоял на своем.

— Поехали!

Строитель уже и сам был не рад, что затеял это выяснение. Дело заходило слишком далеко, но деваться ему теперь было уже некуда. Следом за Норовым он оделся, невзирая на протесты гостей.

— Поедем в моей машине, — сказал на холодной улице Норов. — Маршрут укажешь.

***

Начали с Пионерской, она находилась поближе; улица Промышленности была на выселках, а Заводское шоссе уже и вовсе вело из города. Стоял март, температура ночью оставалась плюсовой: снег еще не сошел окончательно, но таял. У обочин чернели грязные пористые кучи; повсюду разлились лужи.

Дорогу почти сплошь покрывала темно-серая каша, выглядевшая в свете фонарей и фар как-то особенно неприглядно. Ухабы ощущались даже под колесами тяжелого «Мерседеса»; раз он провалился и с пугающим скрежетом ударился днищем о край асфальта. Водитель Норова сбросил скорость, а затем и вовсе затормозил у обочины.

— Боюсь дальше ехать, Пал Саныч, — нерешительно произнес он. — Либо утонем, либо подвеску сорвем.

Норов осторожно выбрался из машины, стараясь не наступить в лужу с мутной талой водой; за ним — и слегка протрезвевший строитель. Вылезла из джипа и охрана, поругиваясь на слякоть под ногами. Кроме них на дороге никого не было.

— Куда тут ехать, сами поглядите! — водитель кивнул на широкую яму с неровными краями посреди шоссе, залитую грязной водой. — Застрянем и че? Эвакуатор среди ночи вызывать?

— Когда ты здесь закончил ремонт? — спросил Норов строителя.

— В конце декабря, — шмыгнув носом, ответил тот. — Пал Саныч, да будь моя воля!

— В декабре ремонтировали, а через два месяца асфальт уже провалился? Молодец!

— Так они, поди, асфальт прямо на снег клали! — предположил начальник охраны, неприязненно косясь на строителя.

— Да я-то при чем?! — принялся оправдываться строитель. — Я в департаменте с апреля пороги околачивал! И к тому ходил, и к этому, а аванс перечислили только в ноябре!

— Комиссия из департамента это безобразие приняла? — спросил Норов.

— Приняла. А иначе как бы я с незакрытыми актами?

— Ну, понятно! — фыркнул Норов. — Еще бы они не подписали! За пятьдесят-то процентов!

— Я ж не нарочно! Моя-то в чем вина?!

— Поехали на Заводское шоссе, — скомандовал Норов водителю.

— Пал Саныч! Только не на Заводское! — взмолился тот. — Машину угробим! У меня там тесть с тещей живут, мы с женой к ним на выходные ездили. Чуть под воду не ушли! Я все на свете проклял!

— Да там, правда, смотреть нечего, — поддержал водителя начальник охраны. — Сплошные вы-бины да колдо-бины!

Норов поморщился и повернулся к «Мерседесу»; начальник охраны открыл ему дверь. Строитель шагнул в лужу, чтобы сесть с другой стороны.

— А ты куда? — холодно бросил ему Норов. — Я тебя не приглашал.

— Пал Саныч!

— До свиданья! — отрезал Норов.

— А как я до дома доберусь?

— Такси вызови! Если, конечно, кто-то сюда потащится.

***

Утром, еще не протрезвев как следует, Норов, мрачный и злой, вошел в департамент по строительству, расположенный в отдельном здании в центре города. В просторной приемной Масейкина на втором этаже толпился народ; Масейкин уже