Эрик Рыжий родился в Норвегии примерно в 30 милях к югу от Ставангера. Будучи подростком, он был вынужден покинуть родные земли из-за распрей отца – Торвальда Асвальдсона, который совершил убийство и был изгнан Харальдом Прекрасноволосым. Вместе с семьей Торвальд бежал в Исландию и поселился на скалистом побережье мыса Хорн, так как эпоха поселений уже закончилась и лучшую землю разобрали.

Эта область, открытая ледяным ветрам с моря, должна была казаться юному Эрику плохой заменой зеленым полям его родины. Поэтому после смерти отца Эрик вместе с женой и детьми покинул Дрангар и расчистил себе участок на юге, в Хаукадале, где много березовых лесов и пастбищ для скота. Но вскоре он оказался вовлечен в кровавые распри и изгнан из страны на три года людьми, «чьи кулаки оказались крепче его кулаков».

Эрик решил отправиться на поиски земли, которая, как говорили, виднелась на горизонте в ясную погоду с вершин гор на западе Исландии. Предположительно, Эрик отплыл с семьей, скотом и слугами в 982 году. Далее в «Саге об Эрике Рыжем» говорится, что он вышел в море у Ледника Снежной Горы и подошел к земле у ледника Белая Рубашка. Оттуда он поплыл на юг, чтобы разведать, можно ли там селиться. Провел первую зиму на Эриковом острове, а весной поплыл в Эриков фьорд и поселился там. В течение трех лет изгнания Эрик исследовал фьорды и изучал фауну острова. Впервые за свою жизнь Эрик был свободен от ограничений, налагаемых влиятельными соседями. Он назвал все на этом острове, однако, явившись в Исландию, чтобы рассказать о новой земле друзьям, представил остров Гренландией («Зеленая земля»), «ибо считал, что людям, скорее, захочется поехать в страну с хорошим названием»[88].

Для людей, страдающих от нехватки земли, это название стало счастливым предзнаменованием. Эрик сразу же начал подготовку к колонизации острова. Он вернулся в Исландию с полным грузом медвежьих шкур, тюленьих и моржовых кож и прочих ценных вещей – в качестве убедительного доказательства природного богатства новой страны, и вся его команда засвидетельствовала мягкость климата новой земли.

За три года на его корабле не произошло ни одного несчастного случая – несомненное доказательство мудрости и твердости характера Эрика как управленца. Надеясь на лучшее, он готовился к худшему – и тем самым сумел избежать его.

Ранним летом 986 года он вновь отправился в Гренландию во главе армады из 25 кораблей. Из них лишь 14 судов успешно достигли берегов острова. Некоторые корабли затонули в пути, другие повернули назад, но около 400 человек благополучно прибыли на место. Эти первые колонисты, следуя исландским традициям, заявили права на землю и основали поселение. Впоследствии оно стало известно как «Восточное поселение», где со временем создали около 190 фермерских хозяйств. [2]

Сыновья Эрика – Лейф Эрикссон Счастливый, Торвальд и Торстейн – продолжили дело отца и тоже отправлялись в экспедиции. Более же всех прогремело имя Лейфа Счастливого, который открыл территорию Северной Америки и назвал ее Винланд (Виноградная страна). В саге Винланд описывается как земля, где поля полны самосеянной пшеницы[89] и виноградных лоз. Там росли деревья мёсур. Некоторые достигали таких размеров, что сгодились бы на постройку дома.[90]

Свое прозвище Лейф Эрикссон получил благодаря одному случаю: возвращаясь в Гренландию, Лейф увидел тонущий корабль и сумел спасти от гибели капитана Торира. Существует даже поверье, что Торир – одно из воплощений Одина. Именно он окрестил Лейфа «счастливым», а прозвище закрепилось за ним в будущем.

После возвращения в Гренландию Лейф больше не плавал до Винланда, хотя есть сведения, что он направлял туда морские караваны с целью добычи ценных пород древесины. Позже брат Лейфа – Торвальд – самостоятельно отправился к берегам Северной Америки, но столкнулся с коренными жителями. Большая часть команды и сам Торвальд были убиты, оставшиеся чудом вернулись в Гренландию.

Конец эпохи викингов

Христианизация Норвегии началась примерно в 1000 году и стала важнейшим этапом в истории страны, ознаменовавшим переход от традиционных языческих верований к христианству. Этот процесс связан с усилиями местных правителей и внешнего влияния, включая давление европейских государств. Ключевую роль в распространении новой религии сыграли короли Олаф I Трюггвасон (995–1000), а затем его преемник Олаф II Харальдссон (995-1030) – первый скандинавский святой.

Считается, что последним, кто видел Одина, был Олаф Харальдссон, и именно с его смертью завершился период язычества в Норвегии. Произошло это еще до битвы с конунгом Кнудом Могучим, от руки которого Олафу суждено было погибнуть.

Однажды к Олафу явился старик и назвался Гестом – внешность его была вызывающей, а капюшон не позволял разглядеть лицо. Вел старик интересные речи о конунгах древности, и Олаф решил послушать его перед сном.

Принялся Гест рассказывать о подвигах прошлого и о славных викингах, их совершивших. Спросил старик у Олафа: кем бы из конунгов он хотел стать?

Олаф отвечал:

– Я не хотел бы быть никем из язычников, будь то конунг или простолюдин.

Старик не унимался и спросил: на кого из конунгов прошлого тогда он хотел бы походить?

Олаф отвечал:

– Я хотел бы более всего походить на благородного Хрольва Жердинку, но сохранил бы при этом веру.

Тут Гест и спросил: почему Олав хочет уподобиться Хрольву, но не тому из правителей, кто никогда не знал поражений и кому нет равных в северных странах? Тут уж Олаф узнал, кто перед ним, и воскликнул: «Никогда я не пожелал бы стать тобою, проклятый Один!», – и кинул в старика молитвенником. Незваный Гест тут же исчез, и Олаф понял, что перед ним был нечистый дух, смущающий его. [6]

Скальд Сигват, что прославлял смерть великого Олафа, описал момент его гибели словами: «У Олафа взяли жизнь в пляске Скёгуль». Скёгуль – одна из валькирий, а пляска – символическое описание битвы, не имевшее той силы, которая скрывалась за этими образами в древности.

Когда Снорри Стурлусон составлял сборники «Эдд» и записывал для скальдов (XII–XIII век) древние мифы, кённинги или хейти, люди уже не верили в существование Одина. Для христиан искусство скальдов перестало обладать языческим окрасом и не ассоциировалось с культом древних богов. Поэтические метафоры лишились мифологического значения. Фигура Одина олицетворяла нечистую силу, которая проносилась над головами людей во время празднования Йоля.

Йоль – у исторических германских народов праздник середины зимы, или день зимнего солнцестояния. После