– Да, сэр, это доставило мне радость. Пройтись морозным утром – что может быть лучше!

– Сэр, вы невероятно великодушны, но я не имел ни малейшего намеренья посылать вас с поручениями.

Он пригласил мистера Морриса сесть и отдышаться, и любезность его была принята как должное.

– Но, мисс Беверли, – внезапно обратился к Сесилии мистер Харрел, – вы не сказали, что думаете о моем друге.

– Каком друге, сэр?

– Сэре Роберте. Я заметил, что в доме миссис Мирс он ни на шаг от вас не отходил.

– Он был там слишком недолго, чтобы я могла составить о нем благоприятное мнение.

– Возможно, этого было бы достаточно, чтобы составить плохое, – воскликнул Моррис.

Сесилия не удержалась от улыбки, ибо он случайно попал в точку, хотя мистера Харрела это замечание, кажется, не развеселило.

– Вы ведь не заметили за ним ничего дурного? Это один из самых светских людей, которых я знаю.

Вскоре явился сам баронет.

– Хорошо же с твоей стороны заставлять меня так долго ждать, – воскликнул мистер Харрел.

– Я не мог приехать раньше. Даже и не надеялся уже появиться у вас: мой проклятый жеребец будто отупел, я не знал, что делать. Подозреваю, кто-то сыграл с ним злую шутку.

– Он у двери, сэр? – спросил Моррис.

– Да, – ответил сэр Роберт.

– Через минуту я скажу вам, что с ним такое, – и Моррис опять умчался.

– В котором часу ты ушел вчера, Харрел? – спросил баронет.

– Не рано. Но ты был слишком занят, чтобы это заметить. Кстати (понижая голос), думаешь, я много проиграл?

– Трудно сказать. Зато я знаю, сколько выиграл сам. Этой зимой мне еще так не везло.

Они отошли к окну, чтобы переговорить с глазу на глаз.

При словах «думаешь, я много проиграл?» Сесилия бросила тревожный взгляд на миссис Харрел, но не заметила в ее лице ни малейшей перемены. Мистер Арнот, однако, также казался обеспокоенным.

Вернулся Моррис.

– Он упал, знаете ли!

– Проклятье! – воскликнул сэр Роберт. – Что ж делать? Он стоил мне чертову кучу денег, еще и года не прошло со дня покупки. Не одолжишь мне лошадь на утро, Харрел?

– У меня нет подходящей. Надо послать к Астли [7].

– Но кого? Джон должен позаботиться об этой.

– Я съезжу, сэр, если желаете, – сказал Моррис.

Дело было улажено в несколько минут. Получив указания и приглашение на обед, Моррис выпорхнул из комнаты, не чуя под собой ног от радости.

– Ну, мисс Беверли, – заметил мистер Харрел, – ваш друг самый обходительный джентльмен из всех, кого я когда-либо встречал. Теперь его нельзя не пригласить к обеду.

Вечером дамы, как обычно, отправились в гости в сопровождении мистера Арнота. У остальных джентльменов имелись иные приглашения.

Глава VII. План

Так прошло несколько дней. Утренние часы, как правило, посвящалось сплетням, покупкам и нарядам, вечера проводили в общественных местах или на многолюдных званых вечерах. Мистер Арнот почти постоянно находился на Портман-сквер. Ночь, правда, он проводил у себя, но столовался всегда у мистера Харрела и сопровождал сестру и Сесилию во время их визитов и прогулок. У него был замечательный нрав – кроткий, серьезный, благожелательный, хотя, пожалуй, излишне педантичный и степенный, а потому с ним общались скорее по обязанности, чем с удовольствием. Очарование Сесилии властно и глубоко проникло в его сердце. Его чувство напоминало скорее обожание, чем любовь. Почти не питая надежд на взаимность, бедняга даже сестре не обмолвился ни словом. Он довольствовался тем, что видит и слышит Сесилию, а о большем и не мечтал.

Сэр Роберт также был частым гостем на Портман-сквер, где обедал почти каждый день. Сесилия стала беспокоиться за миссис Харрел, когда поняла, что лучший друг ее мужа – беспринципный мот и заядлый картежник.

Девушка скоро пресытилась круговоротом надоевших развлечений и начала жалеть, что покинула родной край, лишившись бесед с мистером Монктоном, а главное – общества миссис Чарльтон, у которой долго и счастливо жила в Бери. Вскоре она отказалась и от надежд возродить дружбу с миссис Харрел: было ошибкой принять милую детскую привязанность за настоящее зрелое чувство.

По зрелом размышлении Сесилии стало стыдно: нечего роптать и дуться, когда другие считают ее положение достойным зависти. Она решила составить план поведения, который будет отвечать ее вкусам полнее, чем пустота теперешней жизни, и найти достойное применение своим богатствам, свободе и возможностям. В ее представлении вскоре возник образ счастливой жизни – разумной и вместе с тем утонченной. Для начала она вознамерилась стать хозяйкой собственного времени и прекратить все ненужные знакомства, не приносившие ни пользы, ни удовольствия. Далее ей предстояло проявить вкус и проницательность в выборе друзей. Придерживаясь этих правил, она вскоре сможет освободиться от толпы докучливых визитеров и посвятить досуг любимым занятиям – музыке и чтению.

Сесилия почувствовала, что выполнение подобного плана способно принести ей некоторое удовлетворение, и принялась обдумывать, что ей следует сделать для других. Могучее чувство долга и пылкое стремление к справедливости были главными ее свойствами. Воображение рисовало ей немало утешительных сцен. Вот она помогает сироте, утешает вдову, удерживает от греха слабую душу, страшащуюся нужды, спасает от позора гордого борца с бесчестьем. Эти картины увлекли и захватили ее.

Но план не мог быть приведен в исполнение немедленно. Обществу избранных, о котором мечтала Сесилия, не было места в этом доме: она может иметь свои предпочтения, но отвергать остальных нельзя. Для щедрой благотворительности тоже не нашлось возможностей. Тут требовались собственный дом и свободное распоряжение состоянием, которые она могла получить лишь по достижении совершеннолетия. Правда, до него оставалось всего восемь месяцев, пока же она собиралась заняться улучшением своего плана и подготовкой к его выполнению.

Поэтому первым ее желанием было покинуть дом мистера Харрела. Воля дяди обязывала Сесилию до достижения совершеннолетия находиться в доме одного из опекунов, но она сама могла выбирать, у кого именно жить. Поэтому девушка решила посетить двух остальных, познакомиться с их привычками и образом жизни и по возможности определить, где ей будет лучше. Однако она не хотела заранее объявлять о своих намерениях, думая признаться во всем, лишь когда сделает выбор.

О своем появлении в столице мисс Беверли сообщила обоим опекунам наутро после приезда. Она была почти не знакома с ними: с мистером Бриггсом они последний раз виделись, когда ей было девять лет, а с мистером Делвилом не встречались так давно, что и не припомнить.

Наметив действия по выполнению своего нового плана, Сесилия в то же утро хотела попросить у миссис Харрел карету,