– Значит, вы убеждены, – смеясь, воскликнула Сесилия, – что печаль происходит лишь из этого источника?

– Отнюдь, – ответил он. – Возможно, папаша сердился или мамаша перечила, шляпница пришила не тот помпон или дуэнья слегла перед балом… Что ж еще может выпасть на их долю? Посему если горе нашей барышне причинили папаша, мамаша или дуэнья, то упоминание об общественных местах – этих бесконечных источниках разлада между стариками и молодежью – заставит ее причитать, но оно же и излечит: кто жалуется – быстро утешается. Если преступление совершила шляпница, подобный эффект возымеет обсуждение нарядов. Когда же обе эти темы не подойдут, тут уж, как я сказал, верное средство – любовь, ибо тогда вы затронете все предметы, важные для светских барышень. Перейдем теперь к притворному молчанию. Его признаки: блуждающий взгляд, старательное избегание случайных улыбок и разнообразие безутешных поз. Чаще всего этот вид молчания проистекает из ребяческого тщеславия. В этих случаях, когда о естественности и говорить не приходится, наряды и общественные места почти обречены на провал, но любовь – вновь беспроигрышная тема.

– Перейдем к глупости, потому что с нею мне, кажется, придется сталкиваться чаще всего.

– Весьма трудная задачка. Дорога ровная, но все время в гору. В этом случае разговор о любви, возможно, не вызовет никаких чувств и ответа вы не дождетесь. Рассуждая о нарядах, вы, верно, также не добьетесь иного отклика, кроме рассеянного взгляда. А вот общественные места, без сомнения, принесут успех. Недалеким и вялым натурам, которые не умеют развлечь себя сами, нужна хорошая встряска – зрелище, мишура, треск, суета.

– Весьма признательна за советы, – улыбнулась Сесилия, – но, признаюсь, мне непонятно, как применить их в сегодняшнем случае: я пробовала говорить об общественных местах, но тщетно; о нарядах упомянуть не посмела, поскольку еще не знаю тонкостей…

– Не отчаивайтесь, – перебил ее мистер Госпорт, – у вас в запасе есть третья тема.

– О, ее я оставляю вам, – засмеялась Сесилия.

– Прошу прощения, но любовь – источник красноречия лишь в дамской беседе. Когда эту тему поднимает мужчина, барышня превращается в глупо хихикающую слушательницу. Сердечные дела обсуждайте меж собой.

Тут их беседа была прервана появлением мисс Лароль.

– Боже, как я рада вас видеть! Напрасно вы не пошли на аукцион! Распродали весь гардероб и побрякушки леди Белгрейд. Прекрасные вещи отдавали за бесценок. Уверяю, если бы вы видели, как их расхватывают, то потеряли бы всякое терпение. Жаль, что вас там не было.

– Напротив, – откликнулась Сесилия, – я, кажется, не зря отказалась. Потерять терпение, не получив взамен ни одной безделушки, было бы несколько обидно.

– Неужто вы все время были здесь? – воскликнула мисс Лароль. – А где миссис Мирс? А, вижу, ее ведь трудно с кем-то спутать – за милю можно узнать по этому старому красному платью. Она его не снимает; верно, и спит в нем. Да, одевается она просто чудовищно.

Тут миссис Мирс встала из-за карточного стола, и мисс Лароль поспешила туда, чтобы обменяться с ней любезностями.

– По крайней мере, эту не надо лечить от неразговорчивости, – промолвила Сесилия. – Я бы сделала мисс Лароль постоянной собеседницей мисс Лисон: они отлично поладят. Надменная барышня, видно, решила не открывать рта, а болтливая – не закрывать.

– Думаю, сочетание получилось бы неважное, – возразил мистер Госпорт. – Обе в равной мере глупы и невежественны. При поверхностном знакомстве мисс Лисон, взваливающая заботы о поддержании беседы на окружающих, весьма утомительна, но впоследствии раздражает куда меньше, чем пустомеля мисс Лароль, которая слышит только самое себя.

Миссис Харрел поднялась, собираясь уходить, и Сесилия, раздосадованная началом вечера, но весьма довольная его завершением, в сопровождении мистера Арнота направилась к карете.

Глава VI. Завтрак

На утро во время завтрака слуга доложил Сесилии, что в передней ее ожидает какой-то юноша. Миссис Харрел шутливо поинтересовалась, не выйти ли ей из комнаты, а мистер Арнот еще серьезней, чем обычно, уставился на дверь, чтобы узнать, кто пришел. Впрочем, брат с сестрой были разочарованы, так как вошедший не был им знаком, а вот Сесилия крайне изумилась, признав в нем мистера Морриса!

Тот с самым почтительным видом приблизился к хозяевам, затем справился у Сесилии о ее здоровье и выразил надежду, что она получила добрые вести от своих друзей в деревне. Миссис Харрел, заключив, что гость довольно коротко знаком с Сесилией, любезно предложила ему присоединиться к завтраку, и приглашение было с радостью принято. Однако мистер Арнот поглядывал на Морриса с тревогой. Сесилия же решила, что Моррис послан с письмом от мистера Монктона. Она не знала, чем еще объяснить, что человек, когда-то случайно проведший пару часов в одной комнате с нею, осмелился нанести ей визит. Скоро выяснилось, что предлог изобрести он не удосужился.

Заметив, что Сесилия не намерена его задерживать, мистер Моррис благоразумно стушевался. Однако хозяйка дома была явно расположена к нему, и он сразу переключил свое внимание на нее и обратился к ней с такой непринужденностью, словно знал ее всю жизнь. У миссис Харрел его замашки имели успех. Ей импонировали его предупредительность, живость и сообразительность. Поэтому они болтали почти на равных и еще не успели надоесть друг другу, когда явился мистер Харрел, чтобы спросить, не видели ли они сэра Роберта Флойера.

– Нет, не видели, – ответила миссис Харрел.

– Чтоб его! – бросил ее супруг. – Я прождал почти час. Он вынудил меня обещать, что без него я не уеду, а сам, видимо, до обеда не появится.

– Умоляю, скажите, где он живет? – воскликнул Моррис, вскакивая с места.

– На Кавендиш-сквер, – ответил удивленный мистер Харрел.

Ни говоря ни слова, Моррис выбежал из комнаты.

– Что это за умник, – поинтересовался мистер Харрел, – и куда он помчался?

– Честное слово, не знаю, – ответила миссис Харрел, – он пришел к мисс Беверли.

– Я тоже могла бы сказать, что не знаю его, – подала голос Сесилия, – потому что мы виделись лишь однажды и не были представлены друг другу.

Только она поведала о встрече в доме мистера Монктона, как едва переводивший дух Моррис явился вновь.

– Сэр Роберт Флойер, – обратился он к мистеру Харрелу, – будет у вас через пару минут.

– Надеюсь, сэр, вы не взяли на себя труд