– Отрадно, что теперь я, по крайней мере, знаю, в чем мое преступление, – сказала она. – Я, разумеется, согрешила по неведению, ибо, признаюсь, и не думала отдавать ей визиты, но даже если б и собиралась, все равно не догадалась бы, что с ними нельзя затягивать.

– Прости, что перебиваю, – вмешалась миссис Харрел, – визиты всегда следует отдавать на третий день.

– Тогда у меня есть безусловное оправдание, ведь я точно помню, что на третий день она была у нас.

– О, это неважно. Ты все равно должна была зайти к ней или прислать билет.

Началась увертюра, и Сесилия прекратила разговор. Давали «Артаксеркса» [9]. Сесилия была знакома с этой любопытной драмой, и это лишь умножало удовольствие, получаемое ею от музыки. Но восхищалась отнюдь не она одна. Девушка не могла не заметить у одной из кулис пожилого господина, лица которого не было видно. Музыка всецело поглотила его.

По окончании репетиции у ложи миссис Харрел собрались ее знакомые джентльмены, и оказалось, что увлеченный слушатель был тот самый старик, странное поведение которого так удивило Сесилию в доме мистера Монктона. Желая узнать о нем побольше, она принялась снова расспрашивать окружающих, но тут появился капитан Эресби. Подойдя к мисс Беверли с самодовольнейшей улыбкой, он шепотом выразил надежду, что видит ее в добром здравии, а затем заявил:

– Лондон словно вымер! Убийственно! Полагаю, вас сейчас осаждает не слишком большое общество?

– О, времена бездумья и разврата! – внезапно раздался голос со стороны. – О, прислужники праздности и роскоши! Что еще придумаете себе на погибель!

Все замолчали, только миссис Харрел невозмутимо произнесла:

– Боже, опять этот мизантроп!

– Мизантроп? – с удивлением повторила Сесилия, обнаружившая, что голос этот принадлежал человеку, возбудившему ее любопытство. – Вот как его называют?

– Его все называют по-разному, – объяснил мистер Монктон. – Друзья – моралистом, девицы – безумцем, щеголи macaroni [10] – занудой. Короче говоря, награждают любыми именами, кроме настоящего.

– О, сирые и убогие! – вновь загремел неизвестный. – Придите и посмотрите на распущенность богачей! Узнайте, как расточаются деньги, на которые вы могли бы купить одежду и еду!

– Этого сумасброда, – сказал капитан, – не худо бы запереть. Он вечно обрушивается на меня. Я взял за правило замолкать, как только его замечаю.

Вскоре мистер Арнот принес дамам известие, что карета подана, и они покинули ложу. Сесилия раньше никогда не бывала в театре, и мистеру Монктону пришло в голову предложить Моррису показать дамам здание. Он надеялся, что, если они задержатся, можно будет наконец переговорить с девушкой. Вся компания поднялась на сцену. Теперь они остались в театре одни.

– Здесь мы триумфально вступим на сцену, – воскликнул сэр Роберт, – уже сами подмостки искушают меня стать актером.

– Давайте немного подекламируем, – предложил Моррис, – так мы согреемся.

– Согласен, – отозвался баронет, – но обращаться станем к одушевленным существам. Если мисс Беверли будет Джульеттой, то я стану Ромео!

В этот миг неизвестный, выйдя из своего угла и бросив на Сесилию сочувственный взгляд, вдруг выкрикнул:

– Бедная жертва! За тобой уже гонятся? Ты еще не знаешь, что тебе суждено быть добычей!

Ошеломленная Сесилия замерла на месте, а он, заметив ее смятение, добавил:

– Страшись не предостережения, но самой опасности! Отринь льстецов, что окружают тебя, держись праведных, помогай бедным и берегись неминуемой погибели, которую несет с собою праздная роскошь!

Грозно промолвив эти слова, он с суровым видом прошел мимо них и удалился. Некоторое время озадаченная Сесилия не двигалась с места, теряясь в догадках, что мог означать этот пламенный призыв. Остальные были смущены не меньше. Сэр Роберт, мистер Монктон и мистер Арнот, лелеявшие каждый свой замысел, встревожились: не указывало ли предостережение на них? Мистер Госпорт оскорбился, что его причислили к льстецам, миссис Харрел дулась из-за испорченной экскурсии по театру, а капитан Эресби, которого тошнило от одного вида этого господина, ретировался, как только тот приблизился.

– Ради бога, – воскликнула Сесилия, стряхнув оцепенение, – кто это был и о чем он говорил?

– Честно говоря, – ответил мистер Монктон, – я мало что знаю о нем. Белфилд подобрал его где-то и привел с собой. Он называл его Олбани.

– Это самый своеобразный человек из всех, кого я когда-либо знал, – заметил мистер Госпорт. – Кажется, он ненавидит людей, но никогда не бывает один. Он везде вхож, но с ним никто не знаком.

Снова объявили, что экипаж подан. Мистер Монктон взял Сесилию под руку, Моррис пристроился подле миссис Харрел, баронет и мистер Госпорт откланялись. Все вышли со сцены, поднялись по маленькой лесенке, ведущей к выходу, и мистер Монктон, избавившись от своих мучителей (за исключением мистера Арнота, от которого он надеялся сбежать), не мог не сделать еще одной попытки поговорить с Сесилией. Он вновь обратился к Моррису:

– Кажется, вы так и не показали дамам механизмы за сценой.

– Верно, – воскликнул Моррис. – Итак, мы возвращаемся?

– Любопытно взглянуть, – заявила миссис Харрел, и компания вернулась.

Вскоре мистер Монктон нашел возможность сказать Сесилии:

– Мисс Беверли, случилось то, что я предвидел: вы окружены самолюбивыми интриганами, корыстными людьми, которых прельщает лишь ваше богатство. Если вы не найдете защиты против них, их алчные планы…

Тут его речь прервали вопли миссис Харрел. Встревоженная Сесилия обернулась, чтобы узнать, что случилось, и мистеру Монктону пришлось последовать ее примеру. Он испытал невыносимое разочарование, увидав, что эту леди одолел приступ смеха при виде Морриса, который, стремясь угодить даме, толкал головой одну из боковых кулис! [11]

Задерживаться дольше было уже нельзя, и мистер Монктон, провожая дам до кареты, вынужден был призвать на помощь все свое терпение, чтобы сдержаться и не попенять Моррису на его неуместную услужливость.

Глава IX. Просьба

На следующее утро Сесилия, сдавшись на уговоры миссис Харрел, согласилась посетить мисс Лароль. Миссис Харрел с нею не поехала, поскольку землемер должен был принести на утверждение супругам план маленькой временной постройки, которую собирались возводить в Вайолет-Бэнк для постановки пьес домашнего театра на грядущую Пасху.

Выходя из дома, чтобы сесть в карету, Сесилия увидела неподалеку дрожавшую от холода пожилую женщину и была поражена ее видом. Когда Сесилия спускалась по ступеням, старуха, в мольбе сложив руки, приблизилась к карете. Сесилия остановилась: та была одета бедно, но слишком опрятно для нищенки. Девушка на миг задумалась, чем ей можно помочь.

– О, сударыня, – пробормотала старуха. – Прошу, выслушайте меня!

– Я слушаю! – ответила Сесилия, поспешно нащупывая кошелек. – Скажите, чем вам помочь.

– Я ужасно боялась, что вы рассердитесь, но когда увидела у двери карету, то подумала: надо