вариант событий. В таком случае не так всё страшно. Главное, её найти! Но где она может прятаться? Конечно, Измайлов не такой дурак, чтобы везти девушку к себе до того, как ей дадут временный французский паспорт. А куда тогда? Куда он мог её поселить? И что теперь делать с Шимановой? Ведь Тина Волкова верит в версию «матери при смерти», значит, Виктория им действительно ничего не говорила. Но надо всё тщательно проверить. Вдруг ей каким-то образом удалось хоть что-то нашептать Савельевой наедине… Но как? Когда? Да и кто организовал сам побег в аэропорту? Уж не Шиманова ли, этот «ценный молодой кадр госбезопасности»? Надо срочно её допросить. Полковнику необходимо было найти виновника! Ведь, только предъявив его Москве, он сам сумеет избежать сурового наказания. А вот ухо с этой Шимановой надо держать востро! Девушка хитра. Ох как хитра! Но его-то она не проведёт! Не получится! Он хитрее!!!

– Ты пока можешь быть свободен, – отпустил Кудряшов капитана, когда тот запустил к нему Вику. – Будь в номере. Лечись. Если понадобишься, позвоню.

– Я могу сесть? – робко спросила девушка.

– Нет. Стой где стоишь, – начал он бодро, как только за Егоровым закрылась дверь. – Итак, куда вы звонили той ночью, Шиманова?

– Тине. Спросила о лекарстве, – спокойно пожала плечами Вика.

– Куда вы выходили из номера той ночью?

– К вам и за лекарством.

– Как, всего два раза?

– Ну да.

«Опаньки, – обрадовался полковник. – Попалась!»

– И за лекарством вы выходили после того, как позвонили по телефону?

– Да. Не понимаю, что вас не устраивает?

– А не устраивает меня, Шиманова, то, что ты сейчас врёшь. И мне очень интересно, почему?!

– Ничего я не вру, – возмутилась Вика.

– Твоя подружка по номеру засекла, что выходила ты три раза!

– Да? Ну, если она так вам доложила, то, значит, так оно и было.

– Что это значит, Шиманова? – рассвирепел полковник.

– А это значит, что за лекарством я ходила два раза. Первый раз, когда я пошла, то дверь у девчонок была уже закрыта. Я постучала тихонько, но мне никто не ответил. Стучать громко я побоялась, чтобы весь этаж не разбудить. Вот я и вернулась. Легла. Боль жуткая. У меня бывает иногда. Лежу, думаю: «Приедем в Москву, надо будет обязательно к врачу сходить». Анальгин приняла. А он не помогает!

– А что, ни у тебя, ни у Новиковой других обезболивающих нет?

– У меня только анальгин. А Катя промолчала, когда я сказала, что живот разболелся. Значит, у неё вообще ничего нет.

– А почему ты была уверена, что у Волковой есть?

– Я не была уверена на сто процентов, но она среди нас единственный взрослый человек. Ей уже двадцать семь! Она замужняя женщина. Мама. И вообще она запасливая!

– Ну-ну. Рассказывай дальше, – саркастически улыбнулся Кудряшов.

– Так вот. Боль не проходит, ну я и решилась позвонить им, это же лучше, чем колошматить в дверь. Я позвонила, Тина ответила. Потом дала таблетку. Я у них её сразу и приняла, запив остатками чая.

– А Савельева?

– Савельева даже не шелохнулась. Я ещё про себя подумала: «Спит крепко, бедная, и не знает, что её утром ждёт».

– В общем, пожалела её? – удивился такой откровенности полковник.

– А я и не скрываю этого. Я и вам говорила, что мне её жалко. Но как же вы оказались правы!

– В чём?

– А когда сказали, что никому верить нельзя. А я-то, дура, хотела за неё поручиться! Спасибо вам, что я этого не сделала. Ведь я…

– Так, Шиманова, – прервал её Кудряшов. – Говоришь ты складно, а почему соврала, что выходила из номера только два раза? Почему хотела скрыть?

– Ничего я не хотела. Просто из головы выскочило, что первый раз осечка вышла. Оба похода к девчонкам объединились в один. Вот и всё!

В это время дверь номера открылась, и в ней показалась голова майора Николаева.

– Можно, товарищ полковник?

– Заходи. Давно жду. Удалось?

– Удалось, – выдохнул Николаев, закрывая за собой дверь.

– Шиманова, выйди-ка пока в коридор, нам поговорить надо.

Вика вышла. В коридоре никого не было. Она прильнула ухом к небольшой щёлке в дверях. Слышно было плохо, но по обрывкам фраз она догадалась, что проверяли звонки с телефонов их номеров. Она была уверена, что это будет обязательно сделано. Шиманова еле успела отскочить, услышав приближающиеся тяжёлые шаги. Дверь распахнулась.

– Иди. Полковник тебя ждёт, – сказал ей Николаев и направился к лифту.

Полковник сидел за единственным небольшим столиком в своём номере. Он выглядел усталым и подавленным.

– Ну что, Шиманова? – сказал он, подняв на неё потухшие глаза. – Против тебя улик нет. Единственный звонок за все две недели с номера твоего телефона зафиксирован той ночью. И он действительно был в номер к Волковой, и говорила ты всего несколько секунд. А с их телефона за всё время вашего тут пребывания вообще никто не звонил.

– Ну и правильно. А кому нам тут звонить? – недоумённо пожала плечами Вика.

Полковник делился с ней информацией. Значит, она выиграла эту битву? Он снял с неё подозрения?

– Что ж, Шиманова. Получается, что никто побега Савельевой не организовывал. Таможенный офицер подтвердил нашему работнику из посольства, что девушка действительно звонила кому-то из кабинета, разговаривала по-русски, а потом попросила снять её чемодан с рейса. Значит, действительно решила, мол, «мама всё равно при смерти, так хоть любовь сохранит», – коротко хохотнул полковник. – Именно так резюмировала её побег ваша Волкова. Кстати, эта Тина Волкова мне очень даже понравилась. Хорошая девушка. Она была крайне возмущена поступком подруги. Бедняжка! Ведь она верит, что мать Савельевой и вправду при смерти! Ты знаешь, она даже плакала. Хорошая девушка!

Кудряшов встал, подошёл к платяному шкафу и достал с полки начатую бутылку водки.

– Я думаю, у неё будет шок, если она вдруг встретит мать Савельевой в Москве живую. Хотя вряд ли она её знает в лицо.

Полковник вернулся к столику и налил водку в стоявшие там два стакана. Себе чуть больше половины, Вике – треть.

– Давай выпьем, Шиманова. А то так паршиво, что жить не хочется. Да и что это за жизнь! Какая-то девчонка влюбилась, а я отвечай! А ведь идею с умирающей матерью мне дала Москва. Не учёл генерал, что любовь может оказаться сильнее смерти. Волкова правильно предположила, что этой Савельевой дома делать нечего, когда мама уже в могиле будет. Кстати, у Савельевой, оказывается, всё-таки был номер телефона этого графа. Волкова сама видела. Представляешь?

Он протянул Вике стакан.

– Я водку-то не очень, – слегка растерялась Вика.

– Да ладно! Выпьем.