Божья коровка приземлилась на лодыжку Жюльетты и прогнала ее мрачные мысли. Затем насекомое переползло на ее коленку и замерло, словно любуясь открывшимся видом. Несколько лошадей, оседланных и причесанных, готовились к выходу на беговое поле.

Полетта и месье Жорж остались одни.

– Ну что, сыграем? – с улыбкой спросил месье Жорж.

Полетта пожала плечами. С самого утра ноги несли ее, не давая разуму понять, куда они идут. Серая, вязкая волна накрыла ее, сделав липкой и вялой. Ее жизнь, как и этот день, тянулась, словно плохой семейный ужин, который никак не заканчивался, а желудок уже на пределе и за окном серое ноябрьское воскресенье.

– Играйте сами, месье Жорж. Вы прекрасно знаете, что я в этом ничего не понимаю, – раздраженно ответила она.

Она надеялась, что они скоро вернутся. В туфли ей набился песок, ее донимала жара; все, чего ей хотелось, это скорее оказаться одной в своей комнате.

– Рассказывайте кому угодно, мадам Полетта, только не мне! Пойдемте, я вам кое-что покажу.

Она нехотя последовала за ним, скорее чтобы укрыться от солнца, чем из интереса. Месье Жорж не закрывал рта, он был счастлив оказаться на ипподроме. Они подошли к смотровой площадке, куда выпускают лошадей перед забегом. Тренеры водили лошадей по кругу, в седле на каждой сидел жокей.

– Это загон. Место, где можно вблизи посмотреть на выправку лошадей и на их аллюр.

Он заглянул в свою газету и указал на заморыша в желтой полосатой курточке.

– Это Ланжелен. Я давно за ним слежу. Настоящий ас! Такого жокея не каждый день встретишь.

Полетта не слушала. Ей было жаль лошадей. Их подвергли стрессу, надели на них супергеройские капюшоны, закрыли глаза шорами, лишили сочной травы и свежего воздуха и заперли в клетках. И где они оказываются в итоге? Что случается с ними в тот день, когда они начинают сбавлять темп? Когда их колени слабеют и возраст застает врасплох? Неужели их наконец выпускают на зеленый луг, на свободу? Или отправляют на разделочный стол к мяснику, чтобы накормить тех, кого они сделали богатыми?

У нее кружилась голова. Она ухватилась за барьер. Месье Жорж, погруженный в свои объяснения, не отводил глаз от молчаливой круговой процессии в нескольких метрах от них.

Мимо прошел работник ипподрома в желтом жилете, с металлическим колом в руках.

– Это человек, который определяет состояние дорожки. Пойдемте за ним к полю.

Вскоре они подошли к живой изгороди, за которой была проложена беговая трасса. Человек в желтом жилете сделал знак рукой: земля была хорошей, упругой. Месье Жорж что-то черкнул в своем блокноте.

Полетта наблюдала за ним. Несмотря на седые волосы, он все еще выглядел моложаво. Смеющиеся глаза и ослепительная улыбка. Она задумалась, как сложилась бы ее жизнь, если бы она встретила кого-то вроде месье Жоржа, когда еще ничего не было предопределено. Полюбили бы они друг друга? Посчитал бы он ее красивой в то время? Возненавидела бы она его в конечном итоге так же сильно, как мужа?

Месье Жорж протянул несколько купюр кассиру.

– Я ставлю и за вас, мадам Полетта. Квин Берди новичок, но у нее прекрасный бег! Это ее первая скачка, как и ваша. Она должна принести вам удачу! Что касается меня, то я ставлю все на Синдбада!

Он был убежден: удача на его стороне. Рядом с Полеттой он чувствовал себя непобедимым.

Они уселись на трибунах. Месье Жорж, вытянув шею в сторону бегового круга, не умолкал. Он показывал ей каждую лошадь, подробно рассказывал ее историю, ее сильные стороны и слабые места. Но вместо лошадей Полетта видела черные точки, которые кружились у нее перед глазами, как мухи. Внезапно зазвенел колокол, и дверцы стартовых боксов с грохотом распахнулись. Скакуны рванулись вперед. Поле гудело от стука копыт, лошади бежали, как стадо антилоп гну, застигнутых грозой. Месье Жорж застыл на месте. Жокей в красной куртке выбился вперед, но вскоре его, под оглушительный рев трибун, догнала Квин Берди, оставив Синдбада далеко позади. Напряженные наездники подпрыгивали в своих седлах. Полетта закрыла глаза. Скакуны заходили на финишную прямую. Хлысты стегали по лошадиным крупам. Раскаленный провод пронзил ее череп. Она едва заметила движение месье Жоржа, когда тот вскочил с места. Синдбад вдруг рванул, словно подхваченный ветром. Он в мгновение ока подобрался к лидирующей группе. С трибун раздались крики. Жокей несся на полной скорости, затаив дыхание. Полетта почувствовала, как тело ее куда-то уплывает. Синдбад и Квин Берди пришли первыми, голова в голову. В то же время голова Полетты качнулась вперед. Крики доносились до ее ушей приглушенным эхом. Где-то раздался возглас: «Dead-heat!»[18] Полетта в последний раз взглянула на месье Жоржа, и темнота поглотила ее.

33

Врач закрыл за собой дверь палаты.

В коридоре месье Жорж, Жюльетта и месье Ивон с тревогой ждали его вердикта.

– Ну что, доктор? – спросил месье Ивон хриплым голосом.

– Состояние стабильное. Для начала ей нужен покой и, скорее всего, интенсивная терапия. Завтра мы возьмем несколько анализов.

Месье Жорж подался вперед, сжимая в руках свою кепку.

– Но она… она поправится?

– Она жива – это уже кое-что. Что касается остального, я ничего не могу сказать, пока мы не получим результаты анализов.

В коридоре появилась медсестра и позвала врача. Он коротко попрощался и быстро удалился, с оттопыренным карманом халата, набитым авторучками.

Месье Ивон тяжело осел на пластиковый стул и опустил голову. Месье Жорж, нахмурив брови, тщетно искал хоть какой-то признак надежды в этих тусклых коридорах, пропахших дезинфицирующим средством. Он схватил со стола первую попавшуюся листовку и сделал вид, что погрузился в чтение.

Жюльетта постучала в дверь и осторожно нажала на ручку. Она тихо вошла в палату. Койка освещалась ночником. Полетта лежала на спине и слабо дышала. Ее хрупкое тело было опутано множеством проводов, трубок и электродов. Лицо ее было спокойно, руки лежали поверх розовой простыни.

– Мадам Полетта… Это Жюльетта.

Она говорила шепотом.

– Мадам Полетта, мы здесь, с вами. Не бойтесь.

Она присела на край кровати.

– Врач говорит, что вы скоро поправитесь. А когда вы вернетесь, мы позаботимся о вас. Вы очень быстро встанете на ноги, правда, мадам Полетта?

У Жюльетты перехватило горло. Она сглотнула и коснулась руки старушки. Та вдруг показалась ей очень хрупкой. Чуть ниже локтя к венам были подведены трубки, там уже расплывался большой синяк. Жюльетта никогда не замечала, насколько тонкие у Полетты запястья. Она погладила ее белые волосы, мягкие, как шелк. Затем она встала и вышла, не сказав ни слова. Оказавшись на улице, она дала волю слезам, уткнувшись в плечо месье Ивона.

– Ну что вы, что вы, Жюльетта. Вам нельзя нервничать…

Хозяин коротко кивнул месье Жоржу, давая понять, что пора уходить. Тот собирался немного задержаться. «Как вам угодно», – пожал плечами месье Ивон. Они тепло обнялись и попрощались.

Когда Полетта открыла глаза, ей потребовалось некоторое время, чтобы понять, где она находится. Который был час? Ее последние воспоминания – лошади и крики. Внезапно она все вспомнила. Синдбад и Квин Берди, стойла и хлысты, а потом… Она повернула голову: рядом с ее койкой в кресле спал месье Жорж. Она замерла. Что он тут делает? Неужели он в самом деле за ней присматривал?

Она заметила поднос с едой на столике. Во рту у нее пересохло; она потянулась, чтобы достать кувшин с водой, но задела стаканчик с йогуртом. Стекло звякнуло. Ее рука застыла на полпути. Месье Жорж не реагировал. Она выдохнула и поднесла стакан к губам. Но едва она успела сделать несколько глотков, как месье Жорж завозился в кресле.

Полетта резко откинула голову на подушку и закрыла глаза. Ей было очень неловко и не хотелось встречаться взглядом со стариком. Она проклинала обоих: и себя и его. Себя – за то жалкое зрелище,