– Умершая собака, значит… – повторила я.

– Да, собака, – подтвердил парень.

Я, кажется, была рада услышать, что я для него особенная, но было в его фразе и что-то безрадостное.

Укрепленную сзади картоном фотографию певицы в натуральную величину, сделанную около двадцати лет назад для рекламной кампании одной фирмы, занимавшейся швейными машинками, в магазин принес Такэо.

– Да это же Сэйко Мацуда! – радостным тоном произнес господин Накано.

– Одноклассник собирает всякие штуки со знаменитостями. Этот стенд вроде как не вписывается в его коллекцию, – пояснил Такэо, удерживая новый «экспонат» под мышкой.

– Вам не кажется, что картонка в человеческий рост при входе в магазин может отпугнуть посетителей? – заметила Масаё.

– Как там они называются? Рекламные стенды? – попытался вспомнить шеф, пристально глядя на лицо фигуры Сэйко Мацуды.

– Даром досталась? – спросил господин Накано, обращаясь к Такэо.

– Он сказал, что готов продать тысяч за пять.

– Вот жадина! Ну, хоть отдал, – громко сказал шеф, хлопнув себя по лбу.

Такэо молча положил фигуру на пол. Будто отброшенная ветром челка и пряди за ушами фигуры выцвели.

– А Сэйко очень милая, – заметила я, и господин Накано согласно кивнул.

– У меня было несколько ее записей, – поделился шеф.

– Понятно, – кивнула я, а мужчина вдруг посерьезнел:

– Понимаешь, в моем возрасте диски Сэйко имеют несколько иное значение.

– Иное значение?

– Ну знаешь, как культовый образ массовой культуры.

Посреди этого разговора Такэо ушел во двор.

– Понятно, – еще раз кивнула я, снова поворачиваясь к шефу.

– Ну слушай, ты же тоже слушаешь ту же Аю для развлечения, разве нет? – продолжил господин Накано.

– Аю, – пробормотала я. – Это та Аю, которая Аюми Хамасаки, что ли? – спросила я, нарочно подражая интонациям Такэо. Шеф вяло опустил руки.[30]

Я хотела было задать ему еще пару вопросов, но в итоге приняла решение не издеваться над бедолагой.

– Ай, да ладно, – пробурчал про себя господин Накано, отправляясь во двор вслед за Такэо.

Ростовой рекламный стенд Сэйко Мацуды лежал на татами лицом вверх. В одной руке фигура держала швейную машинку, вторая рука была расслаблена, а на лице певицы сияла широкая улыбка.

– Аю, – снова произнесла я вслух и покачала головой.

– Осталась щетка, – сказал Такэо.

– Щетка? – переспросила я.

– Ну, для уборки.

– Так у нас же есть, с длинной ручкой такая.

– Короткая больше подойдет – ей можно тереть сильнее.

Под «уборкой» подразумевалось устранение кошачьей мочи. В последнее время та самая кошка начала метить территорию гораздо чаще – минимум два-три раза в день. В самом начале переулка рядом с магазином есть небольшой островок выросшего в трещинах асфальта щетинника – там кошка и устроила свой туалет.

– И кто же будет орудовать щеткой?

– Или вы, или я.

– Ну уж нет, я не хочу!

– Тогда сам уберу.

Такэо поднял глаза на меня.

– Вообще-то, я от уборки не отказывалась – просто не хочу лазить там с короткой щеткой. Я и обычной нормально справлюсь.

– Да я понял.

Пусть парень и смотрел, не поднимая головы, взгляд его давил на меня. Неужто он разозлился? Я даже на секунду вышла из себя.

– Слушай, а ты все еще ее подкармливаешь? – спросила я. Такэо носил еду кошке, хотя самому же приходилось убирать за ней.

– Это разные кошки. Метит не та, которую я кормлю.

– А ты-то откуда знаешь? – нарочито холодно поинтересовалась я.

Парень замолчал. Его плечи были напряжены. Я тут же пожалела о своей холодности.

Мы с ним составляли список покупок. «Два горшка диаметром 16 см, почва для бонсая» – это написала Масаё. Под этой надписью почерком господина Накано написано: «Клейкая лента 3 штуки, толстый черный маркер, кукурузные чипсы со вкусом карри».

– Снеки-то в хозяйственном точно не продаются, – заметила я, пытаясь разговорить Такэо, но парень ничего не ответил.

Зазвонил телефон. Такэо был ближе к аппарату, поэтому я подходить не стала, но даже после четырех повторов сигнала парень не сдвинулся с места. Я подняла трубку.

– Алло, – произнесла я, но ответом мне было молчание, а затем звонок и вовсе оборвался.

– Представляешь – сбросили! – как можно более веселым тоном сказала я, но Такэо продолжал молчать.

На улице стояли ясные осенние деньки – жара наконец окончательно схлынула. Облака плыли где-то в вышине.

Господин Накано снова уехал на рынок в Кавагоэ. Перед самым отъездом он сказал, что собирается выяснить стоимость рекламного стенда с Сэйко Мацудой.

– Кошки такие милые, – сказала я все тем же веселым тоном, не зная, как еще продолжить беседу с Такэо.

– Думаете? – наконец открыл рот парень.

– Конечно!

– На самом деле, не такие уж они и милые.

– А почему ты тогда подкармливаешь ту кошку?

– Да так…

– Да что с тобой вообще! – выкрикнула я. – Что я такого сказала?!

Через незакрытую входную дверь в магазин с громким жужжанием влетела пчела. Такэо, не поднимая головы, боковым зрением наблюдал за полетом насекомого. Правда, пчела вскоре улетела прочь.

– Да так, – повторил свою предыдущую реплику парень.

Потом он аккуратно свернул листок со списком покупок, положил его в задний карман и повернулся ко мне спиной.

– У тебя деньги-то есть? – спросила я.

– Есть, – ответил Такэо, не оборачиваясь.

Спокойный голос парня только усилил мой гнев – мне даже захотелось сказать ему что-нибудь резкое.

– Больше никаких встреч, – заявила я. Такэо обернулся. – Больше никаких встреч наедине.

– Что? – как мне показалось, удивился парень, но голоса я не услышала.

Какое-то время он стоял неподвижно, а потом снова повернулся ко мне спиной и наконец вышел из магазина.

«Подожди!» – хотела сказать ему я, но не смогла произнести ни единого звука.

Я абсолютно не могла понять, почему у меня вырвались именно те слова. Снова влетела пчела. Она не улетела сразу, как в прошлый раз, а продолжила с жужжанием кружить по торговому залу. Вот она подлетела к кассе, громко жужжа крыльями. Я взяла оставленное на стуле полотенце шефа и замахала им, отгоняя насекомое, однако ткань попусту разрезала воздух – пчела по-прежнему невозмутимо кружила по магазину, сверкая крылышками.

– Мне тут сказали, что Сэйко времен рекламы Walkman II купили аж за двести семьдесят тысяч, – сказал, удивленно распахнув глаза, господин Накано.

На рынке в Кавагоэ шеф все-таки расспросил коллег о ценах на ростовые рекламные стенды с Мацудой.

– Двести семьдесят тысяч, – повторила, тоже округлив глаза, Масаё.

Брат и сестра Накано почти не похожи, но удивленное выражение на их лицах было на редкость одинаковым.

– А еще, говорят, сейчас всем нужны стенды с Дзюнко Сакурадой к рекламе «Эстака» и с Кумико Окаэ к рекламе Jikinin.[31][32][33][34]

– Ого, интересно, – кивнула Масаё.

Она в последнее время каждый день приходит в наш магазин, ссылаясь