Хочешь узнать Средний романтический мир, это великолепное тысячелетие Европы, из которого непосредственно произошла, которым приготовлена и воспитана нынешняя жизнь: ступай на Рейн – взгляни на эти орлиные гнезда, развешанные по его скалам, на эти мирные обители, кроющиеся на дне его долин – отдели себя от настоящего, не слушай скрипа машин, визга колес или воя ветра, бродящего по опустелым развалинам – но приклони доверчивый слух к рассказу пастуха, к легенде старого священника, к сказке деда, окруженного своими внуками… И эти развалины сложатся, восстанут пред тобою – ты поймешь, какой дух веял в них, какая кипела жизнь; ты разгадаешь, как мог родиться такой дух, как могла образоваться такая жизнь – поймешь, как смирение отшельника могло потрясать, располагать венцами, как меч рыцаря решил судьбы народов, как чувство, чувство могучее, беспредельное, всепоглощающее, не обузданное ничем, сосредоточенное в одном себе, могло наполнить собой одним историю стольких веков, стольких племен – поймешь всю эту поэзию веры, чести и любви, которая ныне кажется нам сладкою, несбыточною мечтою, но тогда была жизнью – истинной, действительной жизнью!

Да! Рейн сколько восхитителен для любителя природы, столько ж, или еще более, поучителен для наблюдателя, изучающего настоящее и будущее человечества в прошедшем, растящего надежды из воспоминаний!

Путешествовать по Рейну можно трояко. Во-первых, по обоим берегам проведены прекрасные шоссе, с которыми нераздельна память Наполеона. Эти дороги вьются змеями вдоль Рейна, то подымаясь на утесы, то опускаясь почти до самых струй реки, нередко перекидываясь отважными мостами через глубокие пропасти, иногда прорываясь под грозно нависшие скалы. Сообщение по этим дорогам устроено как нельзя лучше, со всею немецкою аккуратностью: вы можете сесть в дилижанс, взять экстра-почту, нанять лон-кучера.

Такое путешествие имеет свои прелести, но оно ограничивается видом только одного противоположного берега; тот, по которому вы едете, натурально должен пропадать для вас, потому что нельзя видеть того, что над вами. Другой способ путешествия пешком; он несколько выгоднее, потому что не связывает вас нитью шоссе, дает свободу отклоняться в сторону, по тропинкам, на высоты, для открытия живописнейших видов; но односторонность панорамы нисколько тем не расширяется.

Всего лучше третий способ плаванья по Рейну. Этот способ опять разделяется на два. С давних времен заведены поспешные суда, род водяных дилижансов, между Кельном и Майнцем; ныне число их простирается до 36. Они ходят взад и вперед с 15 марта по 1 ноября ежедневно, остальную ж половину года, по крайней мере, три раза в неделю, если лед не прерывает сообщения. За весьма умеренную цену можно ехать на них с лошадьми и экипажами; в случае нужды можно взять отдельное, для себя одного, судно, разумеется, с платою за всё, как в сухопутных дилижансах. Путешествие от Кельна до Майнца вверх по реке продолжается от трех до четырех, обратно, вниз, от двух до трех дней; с 1 мая по 1 сентября сокращается днем в обоих случаях. Но учреждение пароходов значительно подорвало этот способ. Пароходы ездят теперь от Страсбурга до Роттердама, где встречаются с другими пароходами, приводящими Роттердам в непрерывное сношение с Лондоном, а оттуда, пожалуй, с Гамбургом; так что посредством их путешественник с границ Швейцарии может в пять-шесть дней очутиться в Лондоне, а оттуда в трое суток в Гамбурге, откуда пять, много шесть суток до Петербурга.

Удивительная быстрота! Но здесь дело не о том. Путешествие по Рейну на пароходе есть самое удобное, самое покойное и самое живописное. Вы имеете пред собой дивную реку в полной панораме! Присоедините сюда разнообразную пестроту общества, представляющего удивительную смесь «одежд и лиц, племен, наречий, состояний»[121], особенно в летние месяцы – и вы поймете всю прелесть такого путешествия.

Правда, чрезмерная быстрота плаванья, особенно вниз по реке, не дает довольно времени всмотреться, впить в себя очарование окрестностей, которые мелькают пред глазами волшебною фантасмагорией; но, во-первых, эта быстрота замедляется, если вы обернетесь назад, вверх по реке; во-вторых, я и не рекомендую этого способа путешествия как единственного, которым можно удовольствоваться. Путешественник-любитель пройдет сначала пешком, чтобы вглядеться в подробности, а потом в быстром полете на пароходе схватит все эти подробности в связи, составит из них целую, великолепную картину.

Мы сели на пароход в Бонне[122]. Очаровательная картина, которой мы любовались еще из города с террасы университетского сада, развернулась пред нами в неизъяснимом великолепии, как скоро понеслись мы руслом Рейна. Вправо[123] живописные развалины замка Годесберга венчают вершину холма, резко отделяющегося на прекрасной равнине, которая стелется вокруг Бонна. Но всё поглощается исполинскою громадою Семигорья на другом берегу реки, которое можно назвать гигантским перистилем к святилищу красот Рейна. Семигорье (Siebengebirge), называемое в древности горою Ретическою (mons Rheticus), а потом горою Зибенскою или Зиберийскою (Siebenus, Sieberius), образуется окончанием большого горного хребта, проходящего чрез Туринген, Фульду и Веттерау до Рейна. Оно называется так от семи главных вершин, которыми венчается его масса. Еще из-за Кельна виднеются эти вершины сизою, темною тучею, висящею в облаках, и манят, тревожат воображение. Но тогда форма их неразличима, эффект могуч, но неопределенен. По мере приближения туча эта становится гуще и гуще, наконец, принимает определенные черты и разрастается в седмиглавую гидру, угрожающую врезаться в облака, пронзить небо. Все эти семь глав имеют особые наименования: Драхенфельз, Волькенбург, Штромберг, Левенберг, Ноннен-Штромберг, Эльберг и Геммерих. Опишу замечательнейшие из них.

Драхенфельз, или Скала Дракона занимает главное место в группе Семигорья как по своей высоте, так и по выгодному положению на первом плане картины. Она возвышается над самым Рейном крутою, почти отвесною стеною. Бока ее покрыты зеленью, виноградниками и другими кустами, но вершина состоит из груды камней, обглоданных веками и свирепством стихий. На юго-восточном склоне пьедестала виднеется устье пещеры, которая, по преданию, в старые времена была жилищем дракона, сообщившего горе свое имя. Говорят, что окрестные жители, погруженные во мрак идолопоклонства, приносили в жертву этому чудовищу людей из пленников, добытых войною.

Мартин Цайллер. Драхенфельс, 1646 г.

Раз случилось, что в числе пленных находилась молодая девушка редкой красоты, воспитанная в христианстве. Она внушила такую любовь двум главным вождям, что старейшины, опасаясь кровавых следствий от их ревности, решили принесть ее в жертву дракону. Прекрасная девушка, одетая в белое платье, увенчанная цветами, была