В Новейшие времена страна эта была свидетельницею нового отступничества, более романического. Во время Реформации, курфюрст-архиепископ кельнский Гебгард[125] предался новому учению и разорвал связи свои с католичеством самым торжественным образом, вступив в брак с прекрасной Агнессой графиней фон Мансфельд. Это отступничество подало повод к жестокой войне. Католики предали проклятию Гебгарда, и его курфюршество, с саном архиепископа, отдано было Эрнсту Баварскому[126]. Гебгард укрепил Годесберг сильным гарнизоном из голландцев. Его прекрасная супруга укрылась на другой стороне Рейна, в замке на вершине Левенберга, где довершила соблазн христианства, подарив дитя изверженному архиепископу. Между тем Эрнст осадил Годесберг и взорвал его в 1593 году. Твердыня, первоначально основанная отступничеством, отступничеством и погибла!

Очаровательный ландшафт Семигорья заключается погасшим вулканом Ротесберга, увенчанным развалинами Роландзека.

При подошве его Рейн разделяется на два рукава и омывает прелестный островок, называемый Ноннерверт, или иначе Роландсверт.

Уильям Тернер. Остров Ноннерверт, 18оо-е гг.

Здесь предание, сохраненное в устах народа и в старинных хрониках, помещает сцену трогательного происшествия, получившего новую свежесть в прекрасной балладе Шиллера «Рыцарь Тоггенбург», известной и нам в прекрасном переводе Жуковского. Неизвестно почему поэт отступил в своей балладе от предания, перенес место действия в Швейцарию и отдал в нем главную роль Тоггенбургу, тогда как она принадлежит Роланду, знаменитому племяннику Карла Великого, первенцу рыцарства. Я расскажу здесь предание в его первобытной чистоте.

Роланд, скучая бездействием мира, отправился вниз по Рейну из Ингельгейма, любимого местопребывания Карла Великого. Буря, застигшая его вечером, принудила его искать гостеприимства в одном из Рейнских замков, где он нашел самый ласковый, самый радушный привет. Юная, прекрасная Гильдегонда, дочь гостеприимного рыцаря, вышла предложить хлеб и вино путнику, по старинному обычаю германцев. Взор ее воспламенил Роланда. С той минуты судьба его решилась. Он полюбил Гильдегонду. На другой день, когда имя славного гостя сделалось известно, его окружили новыми ласками, удержали еще на день в замке. В этот день Роланд вырвал признание взаимности из целомудренных уст Гильдегонды, которая полюбила его равной любовью с первого взгляда; он выпросил у ней розу, сорванную в уединенной прогулке по саду, где было объяснение, украсил ею свой шлем и, поклявшись в вечной верности прелестной деве, получил от ней взаимную клятву. Но «прекрасное недолговечно», сказала Гильдегонда, отдавая заветную розу Роланду, по свидетельству предания.

Шум новой войны с неверными увлек Роланда далеко от берегов Рейна. Гильдегонда живет любовью и ожиданием; слух ее лелеется славой подвигов возлюбленного, которые у всех на устах. Так проходят дни, месяцы – так проходит год. Наконец узнают, что славный мир скоро возвратит героя, увенчанного лаврами. Вдруг, в один вечер у ворот замка является рыцарь, покрытый пылью, требующий гостеприимства. Это был один из спутников Роланда. Какая радость! Заходит речь о славном витязе – о ужас! – рыцарь был свидетелем, как Роланд возле него пал, увенчанный славой – обремененный ранами… Прошло восемь дней – и Гильдегонда, для которой всё погибло на свете, заключилась в мирной обители на островке Нонненверт. Местный епископ, родственник ее фамилии, из уважения к ее горести и всегдашнему благочестию, сократил для ней время искуса. Через три месяца —

Узы вечного обета

Приняла она,

И погибшая для света

Богу отдана!

Но Роланд остался жив; раны только воспрепятствовали ему лететь к Гильдегонде. Едва мог он сесть на коня, как вихрем помчался на берега Рейна… Увы!

Пышны праотцев палаты

Бросить он спешит,

Навсегда покинул латы,

Конь навек забыт…

…

И в убогой келье скрылся

Близь долины той,

Где меж темных лип светился

Монастырь святой!

Так протекло два года, в безотрадных муках. Рыцарь видел только слабый блеск лампад в кельях тружениц; пение их в храме доносилось к нему смутными отголосками; но он думал в каждом окне видеть тень Гильдегонды, в каждом звуке слышать ее голос: это было всё его блаженство! В одно утро он заметил могилу, приготовляемую на кладбище обители; тайное предчувствие повлекло его в первый раз к заповедным стенам монастыря: то было последнее убежище праху Гильдегонды. Роланд был свидетелем погребения… На другой день, «…туманно утро было»; у входа в хижину рыцаря читалась развязка печальной драмы:

Мертв он там сидел,

Бледен ликом, и уныло

На окно смотрел!

Шиллер не только изменил местность предания, но дал ему совершенно особое выражение, особый нравственный цвет. В его балладе Тоггенбург с неразделенной любовью, без очарования взаимности, умирает перед окном суровой девы. Вымысел поэта глубже, идеальнее; но рассказ предания больше естествен, ближе к действительности жизни; баллада чарует воображение, предание падает на душу; любовь несчастная, без разделения, имеет свою сладость, она может наполнять собой жизнь, ей не нужно соединения; любовь несчастная, разделенная, истощает жизнь; и одного несчастия много для сердца – каково ж двойное?

Келья Роланда, по преданию, находилась у подошвы Ротесберга. Но имя его осталось при замке, венчающем скалу, построение которого то ж предание приписывает родственникам рыцаря. Замок этот разрушен Генрихом V, вместе с Семигорскими. Теперь остается от него живописная развалина арки, заросшей терновником, обвитой плющом. При путешествии вниз по Рейну она рисуется очаровательно на первом плане семигорского ландшафта.

Монастырь, в котором страдала несчастная Гильдегонда, исторически известен с XII века. Настоящее здание, отличающееся обширностью и великолепием, построено в 1773 году после большого пожара. Когда весь левый берег Рейна отошел к Французской империи, Нонненверт разделил его участь. Наполеон, неумолимый враг всех религиозных обетов, определил уничтожить его вместе с прочими. Но Жозефина, очарованная прелестью воспоминаний, соединенных с такою роскошью ландшафта, упросила императора дозволить постриженным сестрам кончить в нем дни свои. Пруссия, которой достались эти владения в 1815 году, оставила его в том же положении. Назад тому лет пять или шесть, две или три последние сестры, схоронив всех прочих, не имели духа вырыть сами себе могилы; они оставили монастырь… И теперь мирное жилище отшельниц, проданное одному честному бюргеру, превращено в трактир!

За Нонненвертом Рейн образует великолепное озеро. Влево – большая деревня Рейнбрейтбах, окрестности которой славятся лучшим из красных туземных вин, известным под