– Зачем тебе?

– Они нужны карабинерам. Если девушки не вернутся, через несколько часов нужно сообщить их семье.

Она смотрела на него в упор, пытаясь разобрать смысл его слов. Потом начала рыться в ящиках, сначала со злобой, потом устало. Она нашла удостоверение личности, отдала ему.

– Вот, у второй только права, они при ней.

– Посмотри, у тебя зрение лучше нашего, – Освальдо протянул удостоверение мне.

Я открыла документ: едва заметная улыбка на лице Тани Виньяти, рост: 1,68 м, место проживания Бомпорто (МО). Обычно они говорят, что из Модены, потому что об их коммуне никто не слышал, Таня рассказала нам об этом, когда мы вместе гуляли несколько дней назад. «Что уж говорить о нашей!» – рассмеялась Дораличе с кампари в руке. На фотографии у девушки живые глаза, простое, без макияжа, лицо. А тем вечером в баре у них с сестрой была одна и та же помада и ресницы казались гуще из-за туши.

– Да, это младшая, двадцатилетняя. – Я вернула документ Освальдо.

Шерифа снова посмотрела на него. На стене за ее спиной висела в раме Мадонна Семи скорбей – по одному мечу на каждую скорбь.

Я вышла подышать свежим воздухом. Бассейн кемпинга прямоугольником чернел внизу, там, куда не доходил свет фонарей. Когда его построили, люди специально приезжали посмотреть: настоящий бассейн в такой глуши. Несколько шагов – и я оказалась на первых площадках для палаток, все они пустовали. Иногда в конце августа в горах уже осень. Освальдо очищал площадки от травы и камней: заботился о спинах спящих отдыхающих. Вокруг площадок он оставлял маргаритки и медвежье ухо цвести свободно. Вот то место, на котором в детстве ставили палатку мы с Дораличе. Я не помню, кто одолжил нам ее, но это точно было тем летом, когда ее родители только открыли кемпинг. Мы играли в туристов, но никакого оснащения, кроме палатки, у нас не было: одной ночи, проведенной под ворохом старых одеял, нам хватило. Утром нас разбудили овцы, щипавшие траву вокруг палатки: загон тогда еще не достроили.

От леса никак не отгородиться ни тогда, ни сейчас. Сестры расположились рядом с ним, под буком. Освальдо не советовал им занимать это место: из леса могли выйти дикие звери. Но сестры не боялись их и, кажется, даже искали таких приключений.

Я смотрела на их палатку, в той стороне уже почти темно. Я подошла к палатке, медленно открыла молнию. Нащупала что-то мягкое, похожее на тело, но не теплое. Все так же на ощупь нашла фонарик, включила его. Это оказался набитый рюкзак, рядом стояла собранная сумка. Спальные мешки пустовали, на одном из них лежала толстая книга. Я вспомнила, что они говорили тем вечером в баре: их каникулы подходят к концу, в субботу утром надо уезжать. Оказывается, они уже собрали часть вещей. А вот суббота только начиналась.

4

Он нашел ее около двух, в паре шагов от Круглого камня. На границе освещенного участка и темноты он заметил что-то странное. Навел налобный фонарик: поцарапанные ноги, испачканные в земле. Затем осветил ее всю. Голова повернута в другую сторону, к скалистому обрыву. «Эй, слышишь меня?» – спросил он. Он наклонился, прижал пальцы к ее шее. Пульса не было, кожа холодная, жесткая. Он зашел с другой стороны, чтобы рассмотреть лицо, и узнал ее. Простоял рядом с ней несколько секунд или минут. Он не знал сколько, не мог ответить на суде.

Той ночью я увидела в окно бегущий к нам огонек. Он проскальзывал через адские ущелья, чтобы срезать дорогу. «Кто-то идет», – сказала я.

Маршал Капассо превратил кабинет Шерифы во что-то вроде штаба. Он следил по рации за поисками горных спасателей. А еще приглядывал за Шерифой, понимая, что слова утешения здесь не помогут.

Я помню, как парень из Итальянского альпийского клуба появился в дверях, он еле дышал. Пот градом катился с рыжеватых волос. За его спиной стоял Освальдо, взгляд у него был непередаваемый. Он уже все знал, они с моим отцом стояли на улице, когда парень прибежал в лагерь. Шерифа вскочила на ноги. Она знала Дарио, ей хватило одного его взгляда. Я тоже его знала, хотя мы никогда не общались. Он был на три года старше меня, мускулы, наработанные во время горных походов, улыбка, обнажающая крепкие зубы, которая до сих пор не оставляет меня равнодушной, когда я просматриваю наши фотографии. Кто бы мог подумать, что та черная ночь навсегда свяжет нас.

Шерифа опустилась на стул перед ним и чуть не упала на пол. На несколько секунд она потеряла сознание. Освальдо пришлось приводить ее в чувства, хлопая по щекам. «Это не Дораличе, это не Дораличе», – нежно твердил он ей.

– Дайте воды молодому человеку, – сказал маршал и начал задавать вопросы. – Кого ты нашел?

Дарио попил и ответил:

– Одну из сестер, – он видел их в деревне, но имен не знал. – Ту, с короткими волосами и крашеной светлой челкой набок.

Капассо открыл удостоверение личности, Дарио посмотрел на фотографию. Он кивнул, не сдержался и зарыдал. Той девушкой в лесу была Таня Виньяти.

Я сползла по стене на пол. Крепко обхватила колени, чтобы унять внезапную резкую боль в животе. Дарио по-прежнему стоял в дверях, он торопился отвести всех к Круглому камню. Уверял, что готов, просто вспотел и запыхался.

– Ты уверен, что она мертва?

– Маршал, я прошел медицинские курсы. Я знаю, как отличить живого от мертвого.

Правда, делать это ему пришлось впервые, Дарио сознался в этом и разрыдался.

– На теле есть кровь? Раны?

Кровь на майке, майка немного порвана. Он вытер лоб тыльной стороной ладони. Нет ли следов укусов животных? Ему казалось, что нет, но внимательно он не всматривался. Вот следы видел вокруг болота неподалеку.

– Волки?

Возможно, но следы запутанные.

– А еще там следы подкованной лошади.

– Лошади никого не убивают, – сказал маршал.

– Да и волки тоже, если на то пошло, – ответил Дарио. На следующий день в Corriere Abruzzese вышла статья под заголовком «Три жительницы Модены пропали без вести», в исчезновении девушек обвиняли восстановление популяции волков.

– Где именно ты ее нашел?

– Возле скалистого обрыва, где мы обычно тренируемся.

– Надо прочесать окрестности. Живые или мертвые, но две другие где-то неподалеку.

Шерифа даже не слышала, как у маршала вырвалась эта фраза, мысленно она была далеко. К тому же она и сама задавалась вопросом, бьется еще сердце ее дочери или нет.

– Маршал, это место пастухи знают как свои пять пальцев, – сказал Освальдо.

– Вот только они мало говорят. Еще неизвестно, согласятся ли они нам помочь, – ответил Капассо.

Затем он позвонил карабинерам в Бомпорто. Им предстояло известить семью Виньяти. Пока только об исчезновении дочерей из кемпинга. Капассо продиктовал адрес, указанный в удостоверении личности.

Я придвинула стул поближе к стулу Шерифы, прислонилась к ней, ощутила тепло ее тела. Я не ожидала ощутить ее руку на своем плече. Но она вдруг обняла меня. Она дрожала, и я дрожала с ней вместе. Но в тот момент я не думала о Дораличе. Я думала о Тане, нашей ровеснице. Всего несколько дней назад в баре на ней было платье в цветочек, нефритовое ожерелье спускалось на грудь. Долгие годы во время бессонных ночей я видела ее такой – смеющейся, выпивающей с нами; она навсегда осталась девочкой в этом ожерелье, двигавшемся в такт ее дыханию. Я до сих пор помню оттенок зеленого