В седле, ума не приложу…

Не мне за хвост чужой держаться,

Ты по себе, я по себе,

Но, как казак, могу признаться,

Всегда завидовал тебе!

Видать, наука есть такая,

Какой на свете больше нет.

– Под батогом, – от Бадулая

Услышал тихий он ответ, —

Когда отец, уже не в шутку,

Мне дал объезживать коня,

Он, голозадого, охлюпкой,

Погнал вперед кнутом меня:

«Сломаешь шею – запорю,

А не сломаешь – подарю».

Вот так, на краденом коне,

Я и готовился к войне,

А мать, пока отец храпел,

В мой зад втирала чистотел.

Еще одна цигарки вспышка

Над ними облачком взвилась.

– Теперь я вижу, что с излишком

Тебе досталась эта смазь,

Не зря у наших казаков

Я не припомню батогов.

– Ты сам на кнут не налетай, —

Отрезал сухо Будулай.

– Но в детстве я у вас видал:

Кузнец цыганку полоскал.

И вновь ответ из-под усов:

– Не нам судить своих отцов.

13

Нет, не напрасно и не в шутку

В начале долгого пути

До дна отцовскую науку

Он был обязан превзойти:

Лежать не двигаясь в крапиве,

Ужом по займищу ползти,

Чтоб у табунщиков ленивых

Коня без звука увести.

Но и потом, уже в разведке,

Хоть он себя и презирал

За юность дикую, нередко

Отца науку вспоминал.

Как, по молчанию, по духу,

По чьей-то крошке на листе

Врага учуя или друга,

Не промахнуться в темноте;

И как не раз на фронте он

Один и тот же видел сон.

14

Когда, подвластные вину,

Заснут табунщики подряд,

По балке тихо к табуну

С уздой крадется конокрад.

Из всех, трепещущих в загоне,

Как сгусток страсти и огня,

Он сразу чуткою ладонью

Находит лучшего коня.

И тот, мгновенно покоренный,

Через забор куда-то прочь

Тропой, луной посеребренной,

Его на всю уносит ночь.

Куда? О том никто не знает,

И как узнать, когда назад

Коня под утро возвращает

На место странный конокрад,

Оставив страже изумленной,

Трезвея, молча пялить взор

На в гриву конскую вплетенный

Цыганским бисером узор.

15

– Когда, попав уже за Волгу,

Тебя я дома не застал,

Перед обратною дорогой

Твою я дочку повидал.

Она в слезах со мной прощалась

И тут же, вылитая мать,

Верхом на лошади помчалась

Куда-то роды принимать.

Такая умная девчонка,

Но ей самой уже не скрыть,

Что деду первого внучонка

В седло придется посадить.

Из тьмы доходит, как несутся

За эшелоном эшелон,

А кони, фыркая, пасутся,

И в небе – стай летящих звон.

– Но и она же мне твердила:

«Смотри, туда не опоздай,

Куда грохочет эта сила», —

Заметил тихо Будулай, —

Быть может, все и обойдется,

Но я и сам успел понять:

Что на платформах тот несется,

Кому приказ: не опоздать.

И мне, Егор, лишь остается

Теперь в Москве его искать.

На все запросы был ответ:

Его в Афгане больше нет.

– А я мечтал, что мы в кибитке

Обратно явимся вдвоем

И по дороге до калитки,

Тебе знакомой, завернем.

– Теперь, Егор, до той калитки

Мне путь лежит всего один.

На этот раз чтоб без ошибки

С отцом вошел в нее и сын.

Вновь прогремело. И такое

Опять безмолвие стоит,

Что хруст травы и стук копыт —

Как эхо полного покоя,

Который в воздухе разлит.

16

Езжай, Егор, пока тревога

Тебя не стала догонять;

Теперь совсем не та дорога,

Чтоб сам с собою кочевать.

Держись-ка дальше ты от леса,

И с торбой конь не станет ржать,

Тебя не зайцы в «мерседесах»,

А волки могут поджидать.

Но ехать лучше по ночам,

Подремлешь днем и под усами,

На то цыган и есть цыган,

А кони путь находят сами.

И если что – руби постромки,

Кибитку нечего жалеть,

По бездорожью и в потемках

Им за тобою не успеть.

17

Егор вдруг так и встрепенулся,

Его как будто страх объял;

Он, не поверив, оглянулся

Вокруг, как что-то потерял.

Ему почудилось при этом,

Что это вдруг проговорил

Не тот, кто только что каретой,

А не кибиткой наградил;

Не той, и ржавой, и лохматой,

В которой дети, чтоб не спать,

Брались все звезды сквозь заплаты

На спор на небе сосчитать;

Не той, старухой колченогой,

С плевком вдогонку: «Фаэтон!» —

В которой спит сейчас Ожогин

И зрит, должно быть, страшный сон;

А той, в которой на рессорах

Не ехать можно, а лететь,

И той, в которой с приговором

Егору ехать: не жалеть!

– Ты сам себя, Егор, не мучай

И слезы зря пока не лей,

Я ведь сказал на всякий случай,

Но ты доедешь и на ней.

И тут же бас знакомый внятно

Из фаэтона подтвердил:

– А два трофейных автомата

Я в мотоцикл перегрузил.

Егор бы в грязь лицом ударил,

Не выйди тихо он вперед:

– Себе в Ростове на базаре

Я приобрел гранатомет.

18