С которой вдруг его повлек

С собою хлынувший в Россию

Из ближней Азии поток.

Ему ль не помнить, как и с Дона

Спешил, сжигая тормоза,

За Волгу к Гале он бессонно,

Лишь чтоб закрыть ей там глаза.

Ему ль питать еще надежды,

А не лелеять день и ночь,

Забыв о том, что было прежде,

Свою единственную дочь.

И не какую-то карету

Из хлама старого ковать,

Как будто он по белу свету

Опять задумал кочевать.

Ему лишь это и осталось,

Чтоб усмехнуться самому…

Ему б подумать только малость,

Побыв у горна одному,

И в хмуром небе взглядом долгим

Гусей задонских провожать,

Когда они до устья Волги

Летят в лиманах зимовать.

Ну а кибитку вроде шутки

Он стал ковать и собирать.

Скорее, это сами руки

Не захотели заскучать.

4

Как будто все исколесил он,

И всякий видел он народ,

Теперь же едет по России

И сам ее не узнает.

Там заколоченные хатки —

Крест-накрест, гарь и пустота,

А там кибитки и палатки,

Но не цыгане у костра.

Идут и едут без оглядки,

Едят и дремлют на ходу,

Клубится пыль, мелькают пятки,

Как в сорок памятном году.

Узлы невиданных размеров,

И речь у всех на свой манер:

– «Откуда ты?» – «Из эсэсэра».

– «Куда?» – «Обратно в эсэсэр».

И как бы властно ни вливался

В их говор Азии арык,

Вокруг все громче раздавался

Над степью родины язык.

Уже и песня над дорогой

Между глотками араки,

Как вдруг закрадется тревога:

А ждут ли там нас земляки?

Еще вчера, когда просили

Нас на Нурек и целину,

Мы были гордостью России,

И мы прославили страну.

Почти совсем без провианта,

И котелки, как у солдат…

А вдруг нас тоже в оккупантов

Всех перекрасят аккурат?

– Мы с Дона тихого и с Волги

Не за рубли на пироги…

– И мы не к теще, а по долгу, —

Сказал афганец без ноги.

…Куда ты сдвинулась, Россия,

Вчера лишь выстрадав войну?

Кому твоя досталась сила,

Что ты вложила в целину?

Не ты ль Гагарина в натуре

В пустыне вывела на взлет,

А кто за землю Байконура

С тебя же доллары стрижет?

Под силу чьей еще державе

Тавриду трижды отстоять?

А кто за город русской славы

С тебя аренду будет брать?

И разве меньше раскулачен

И расказачен всей семьей,

Кто и в законе обозначен

Как гражданина сорт второй!

– А что ж молчит наш бородатый,

Кибитки гордой господин?

– Вы сами знаете, солдаты,

Тогда мы были как один.

Вы сами знаете, что в схватке,

Когда гремел великий бой,

Никто в кибитке или в хатке

Не уцелел бы сам собой.

Мы все – республики и лица —

Один советский был народ,

Ну а теперь везде границы… —

И он послал коней вперед.

Свернув дорогой непроезжей,

В другой кибитке поскакал,

А позади о Белой Веже

Все громче ропот нарастал.

5

Из уцелевших на просторах

Страны огромной сразу он

Из всех одним мгновенным взором

Узнал бы этот фаэтон

По тем немыслимым заплатам,

С богатством явным на виду

И перекладинам горбатым,

Но на резиновом ходу.

И на компьютере мудреном

Не всякий смог бы сосчитать,

Какая зрела в фаэтоне

На дутых шинах благодать,

Какие в том шатре мальчишки

И сколько ждать придется лет,

Чтоб и дивизии с излишком

Могло хватить на весь комплект.

Ну а девчата, если б сразу

Им всем плечами задрожать,

Перед ансамблем черноглазых

Никто не мог бы устоять.

Уже догнав кибитку друга,

Спросил, тревоги не тая:

– А где ж, Егор, твоя подруга

И где вся дюжина твоя?

Егор и в карты без отдачи

Не мог, чтоб выйти из игры:

– Пока вернешься ты с удачей,

Их будет ровно полторы.

– Удачи нету в одиночку,

Когда вокруг и кровь, и стон.

Егор ответил: «Это точно»,

Скосив глаза на фаэтон.

И тут кибитка зашаталась,

Как будто там дремал медведь,

И ждать лишь только оставалось,

Когда он должен зареветь.

И правда, с ревом полусонным:

– Кого там черт не заберет?

Ожогин собственной персоной

Явился задом наперед.

За этот рев, за синий цвет

Глубоких глаз, как из оврага,

Где защитила их коряга,

Отдать бы все, чего и нет.

Не здесь сливались эти души,

И нету сил, чтоб их разъять,

А кто кого теперь задушит,

Потом уже и не узнать.

6

Еще, быть может, на планете

Едва возник цыганский род,

Как все – и взрослые, и дети —

Замки купили для ворот.

Когда ж над племенем суровым

По чьей-то воле грянул гром,

За ним с тех пор худое слово

Бежит, как пес за колесом.

Где кони прядают ушами,

Уже, чуть спрячется луна

За кучевыми облаками,

Не спи, пастух, у табуна.