– Сдавайтесь! Все равно вам пришел конец!

Плывут за паромом афганцы и ветераны, казаки и цыгане. Но первым взбирается на паром Будулай. С берега яркие фары освещают его. Он кричит:

– Ваня, Клава, я здесь, я здесь! Я с вами!

Короткая очередь автомата на пароме прозвучала в наступившей тишине. Освещенный с берега фарами, надламывается, качается из стороны в сторону Будулай, хватает руками воздух. Лицо его залито кровью и водой, волосы и борода спутаны.

– Ваня, Ваня, Клава, Ожогин, Ваня, я не вижу вас! Где же вы?!

Плывет паром с лошадьми по воде, со всех сторон карабкаются на его палубу, вылезая из воды, афганцы, ветераны, казаки и цыгане, Клавдия и Татьяна. Клавдия склоняется над Будулаем, запрокинувшимся навзничь:

– Будулай! Не умирай, Будулай!

Он открывает глаза.

– Это ты Клава. Я так долго к тебе шел… А где же Ваня?

– Я здесь, отец, я здесь, – склоняясь над ним, отвечает Ваня. – Мы вместе. Мы всегда будем вместе.

Никем не управляемый паром с лошадьми зигзагами плывет по Дону, причаливает к острову.

Капля красного бакена над зеркально-черной водой.

Послесловие к роману

1

Он отлетел не только рано

По всей стране листвой багряной,

Но и впервые с грустью странной

Навзрыд слезами матерей

Смочил следы их сыновей.

Всех меньше месяц тот осенний

Сам по себе был виноват

В том, что на выросших под сенью

Садов родительских ребят

Берет права военкомат.

Он был как был тот месяц самый,

Когда все то, чем Дон богат,

Перед твоими же глазами —

Как будто выйдет на парад;

Все, что своими же руками

Перебрано за целый год,

Вдруг сразу взору предстает

И, песни вспомнив, с казаками

Как будто хором запоет.

Арбузы спелые трещат,

И брызжет соком виноград,

И яблок гулкое падение,

Все, предвещая наслаждение,

Зовет любовь и в степь, и в сад.

Зовет раздоры все оставить,

Вина побольше надавить

И вслед за тем, как свадьбы справить,

Сынов на службу проводить:

Всегда армейские призывы

По Дону с песнями народ —

Друг перед другом наперед —

Как праздник праздновал счастливый,

Но этот был уже не тот:

Еще бы, стоит только маме

К экрану вечером прильнуть,

Светлана с грустными глазами

Уже на месте тут как тут.

И так сочувственно дивчина

О сыне стриженом вздохнет,

Какая горькая кручина

Его теперь на службе ждет,

Да так в подробностях расскажет

И про дедов, и про салаг

И в заключение покажет

Казарму хуже, чем Гулаг,

Что мать скорей бежит к подруге,

А та несется дальше вскачь,

И вот уже по всей округе

Смешался с песней горький плач.

2

Вдруг в заключение планерки

С наказом каждому: «Добро!»

– «А где оно?» – со смехом горьким

У всех спросила Шелоро.

– Кому теперь какое дело

До наших белых журавлей,

А если есть, то улетело

Куда оно от матерей?

И кто нам скажет без обмана,

Когда встречать сыночков прах

В каюте «черного тюльпана»

Или на желтых верблюдах?

С каким вином навстречу бочки

Гробам запаянным катить?

И за кого же наши дочки

Дождутся замуж выходить?

Бывало, рома, где ночует,

Там из колодца и попьет,

А нынче телик что втолкует,

С тем и ложится, и встает.

Егор вмешался в разговор:

– Не бабье дело, Шелоро…

Но та ему наперекор

Лишь круче выгнула бедро:

– Всегда и все цыгане знали

Про то, про что и знать нельзя;

Выходит, люди не брехали,

Что рома с ромой не друзья.

Да мы уже и не цыгане,

И наше радио молчит,

Живем как будто бы в тумане,

Лишь только телик верещит.

Ни Будулая нет, ни Вани,

А всем как будто все равно —

И казакам, и вам, цыгане,

Пусть только б водка да вино,

Хоть раздерись, а ворожи,

Чтоб муж валялся под кустом.

Но здесь Егор взмахнул кнутом:

– Язык на привязи держи!

Замолкни, к черту ворожей!

Харчей, кибитку и коней!

За Волгу правлюсь, так и знай,

Чтоб кумом стал нам Будулай.

А без меня ты погоди

И двойню больше не роди.

Но Шелоро не растерялась,

Хоть ей и ночи не осталось

Все снарядить ему в поход,

Она на миг не задержалась,

Чтоб прострочить, как пулемет:

– Доставишь кума из-за Волги,

И он как самый лучший друг

Признает двойню. Но недолго

Ему признать и дважды двух.

Во зле Егор за голенище,

Швырнул до пятки кнутовище:

– Да ты совсем сошла с ума!

А кто же будет нам кума?

– Была б ячменная солома

Да ночка полностью в строю,

И мы б с тобой не то что дома.

Я от любви не устаю.

Наутро вся толпа цыган

Шла вслед Егору за курган,

Как при параде, при кнутах,

Пока за ним улегся прах.

Кибитку он узрел давно,

Когда снимали для кино,

Как, чтобы уровень поднять,

Скорей колхозы разогнать —

Машины врозь, а кони в рысь

По всей России разбрелись.

3

У жизни есть свои ответы,

Что и когда нам суждено;

И ни Верховному Совету,

Ни роме знать их не дано.

Он