Бак и Гризельда вернулись с двумя большими арбузами, солонкой и большим ножом. Завидя арбузы, Плюто забыл свои треволнения и сел прямо. Тук-тук тоже распрямился, а когда Бак с Гризельдой положили арбузы на крыльцо, подошел и разрезал каждый на четыре части..

Гризельда отнесла Плюто его порцию, он уж и не знал, как благодарить ее за предупредительность. Ведь ему не пришлось подыматься за своим ломтем арбуза, раз что Гризельда на ногах. А не поднеси она, то еще неизвестно, сумел бы он встать. Гризельда, присев на корточки, стала глядеть, как он погрузил лицо в прохладную мякоть. Арбузы два дня студились на дне колодца и были просто ледяные.

— Мистер Свинт, — сказала ему Гризельда, — у вас глазки как арбузные семечки.

Все засмеялись. Плюто было нечего возразить.

— Ох, Гризельда, — выговорил он, — опять вы надо мной насмехаетесь.

— А как тут смолчать, мистер Свинт? Глазки у вас такие маленькие, а лицо такое красное, точь-в-точь будто кусок арбуза, а из него семечки выглядывают.

Тук-тук рассмеялся пуще прежнего.

— Делу время, потехе час, — сказал он, сплевывая семечки, — а сейчас время делу. Встаем, ребята, и за труды. На сегодня насиделись в тенечке, пора в дорогу. Этого самого альбиноса я еще до зорьки завтрашней повяжу.

Шо в это время заметил, как кто-то вышел из-за сарая и приближается к ним, и тут же узнал Черного Сэма. Когда этот цветной издольщик стал входить во двор, Шо двинулся навстречу.

— Мистер Шо, — сняв шляпу, сказал Черный Сэм, — уж так уж я хочу на одно словечко вашего папу, уж очень нужно.

— Зачем он тебе нужен? Я ведь передал, что он про кормежку говорит.

— Слыхать-то я слыхал, мистер Шо, но кушать все одно хочется. Мне бы папу вашего нужно, сэр, ну пожалуйста, босс.

Выглянув за угол дома, Шо позвал Тук-тука.

— Мистер Тук-тук, ни крошки у меня не осталось, цельный день нынче нечего в рот положить. Женка извелась моя, уж до того ей кушать охота.

— Какого черта в стуле заявился ты, Черный Сэм, и покою мне не даешь? — вскричал Тук-тук. — Будто тебе не передали — получишь что, когда у меня руки до этого дойдут. И нечего в дом сюда являться и беспокоить меня. Иди-ка к себе и тут не надоедай. Мне этим вечером одного сплошь белого вязать, про то вся моя забота. Этот сплошь белый станет помогать мне на жилу выйти.

— Ужли вы за колдуна, мистер Тук-тук? — испуганно проговорил Черный Сэм. — Мистер Тук-тук, сэр, белый вы человек, уж не привозите колдуна. Мистер, сэр, босс, умоляю, — коли колдуна увижу, из меня ж дух вон.

— Живо заткнись, — отвечал Тук-тук. — Не мешайся. Шагай-ка домой и брось тут околачиваться, когда я занят.

Цветной попятился. Забыл на время, что голоден. Не мог продохнуть при мысли, что встретится с альбиносом.

— Да постой-ка, — добавил Тук-тук, — ежели ты забьешь мула и съешь его, пока я буду в отъезде, то, как ворочусь, заставлю тебя расплатиться, причем не деньгами, все одно у тебя ни гроша.

— Нет, нет, сэр, я ничего такого, мистер Тук-тук, не сделаю. Не съем я вашего мула, босс. И в мыслях не было. Но прошу, сэр, белый командир, уж не привозите вы сюда колдуна.

Черный Сэм еще попятился от Тук-тука, до невероятия выпучив глаза, побелевшие до крайности.

Когда Тук-тук отвернулся и ушел к крыльцу, Шо заговорил с цветным.

— Как уедем, — сказал он, — подойдешь к черному ходу, мисс Гризельда вынесет тебе чего из кухни. Дяде Феликсу скажи, пускай тоже приходит, и ему перепадет.

Черный Сэм принялся благодарить, но из того, что сказал Шо, ни слова не усвоил, а повернулся и побежал в сторону сарая, тихо стеная.

Бак в нетерпении вышагивал взад-вперед меж крыльцом и машиной.

— Давай, па, поедем, — сказал он наконец. — Всю ж ночь прошастаем по болоту, коли с выездом задержимся. А как стемнеет, на болотах несладко.

— Вы, кажется, хотели послать за Розамундой и Уиллом, — обращаясь к свекру, вмешалась в разговор Гризельда. — Лучше б написали им письмо и в городе бросили, как проезжать будете.

— Стану я с почтой связываться, — возразил Тук-тук. — Эдак письмо невесть сколько проходит. Слово мое твердо, пошлю за ними. Чай, Манюня Джил сумеет добраться в Скотсвилл и сюда их доставить. Пускай-ка сядет в автобус, который до Огасты, к вечеру и будет на месте. А завтра поутру все трое опять же могут сесть в автобус и поспеют сюда в самый раз, чтоб приняться за рытье с часов двух, прямо после обеда.

— Но Манюни-то Джил нету, — заметил Бак. — И откуда знать, когда она воротится. Ее дожидаться, так на болото не попадем.

— Она воротится с минуты на минуту, — убежденно произнес Тук-тук. — Дождемся ее и подвезем до Мариона. А приедем туда, ее на автобусной станции высадим, да и двинем на болото за альбиносом. Так и поступим. Манюня Джил сей момент дома будет. Кой смысл уезжать, коли она на подходе.

Бак недовольно пожал плечами и стал вышагивать по-прежнему. Ведь уже два часа кошке под хвост, и от задержки проку никакого.

— Я бы… — заговорил Плюто и смешался.

— Что ты бы? — спросил Тук-тук.

— Ну, я хотел сказать…

— Что сказать? Не тяни, Плюто, выкладывай. Тут все свои.

— Если она согласится, я тогда…

— Какого черта в стуле ты, Плюто, тянешь? — рассердился Тук-тук. — Собрался что-то сказать, а сам только краснеешь да краснеешь, можно подумать — сказать боишься и не сказать боишься. Не тяни, говори мне, что задумал.

— Я хотел сказать, что с удовольствием отвезу вечерком Манюню Джил в Хорс Крик Вэли, коль прежде она пригонит назад мою машину. То есть я с удовольствием, ежели только она согласится.

— Во, это по-добрососедски, Плюто, — восторженно отозвался Тук-тук. — Теперь-то можешь спокойно на наши голоса рассчитывать. Кроме всего прочего, и деньги сберегутся, если ты свозишь ее. Я распоряжусь, чтоб ехала с тобой. Что значит — ежели она согласится? Я ей, Плюто, прикажу, и все. Большое спасибо, что предложил.

— По-вашему, она согласится ехать со мной, ну, позволит мне везти ее своей машиной, коли прежде она ее назад пригонит?

— Само собой, раз я распоряжусь; да она обрадуется, что ты взялся ее прокатить, — убежденно произнес Тук-тук и сплюнул себе под ноги. — И не смей подумать, Плюто, будто у меня над собственными детьми власти нету. Раз прикажу, она как миленькая поедет, ни полслова поперек