Гринбейл решил не оставаться на закрытой вечеринке одноклассников по дерзким планам – он качнул ногой вперёд и пнул верзилу в пах. Хватка ослабла – амбал замер в замешательстве, однако только на короткое мгновение. Томас рванул к выходу что есть мочи. За спиной удаляющегося подростка раздался крик Менгеля на весь концертный паб:

— Шпион! Грязный шпион из какой-то другой страны! — придумал Рондалонич. — Скорее, держите его, пока враг закона не сбежал! Мальчишка подслушал всё, о чём вы шептались этим послеобеденным полуполуднем за столиками и передаст информацию в руки предателям!

В этот момент каждый в пабе разом обернулся на улепётывающего Гринбейла, и взгляды окружающих были отнюдь не дружелюбными или любопытными. Посетители поднялись из-за столов, и тогда Томас прекрасно понял, куда попал: в гадкое сборище заговорщиков, ужасных противозаконников, мечтающих о свержении нынешнего Властителя. А маленького парнишку, случайно влезшего не в ту дверь, к несчастью, никто просто так не выпускать не планирует. Мальчик был уверен, что выпивной зал полон уродов и заговорщиков под прикрытием, но данный факт, на самом деле, не так правдив. У страха глаза велики. Большинство людей, не понимая, зачем необходимо ловить мальчишку, поднялись из-за столов и направились в сторону бедного любопытного гостя. Иногда взрослым надо только приказать или пригрозить, и тогда они пойдут на поводу у обманщиков. Не так ли?

— Что происходит? — не понял Мсье Хай, гневно стуча тростью по сцене. Мистер уже приготовился петь, как его прервал чей-то вопль. — Почему меня никто не слушает? Безобразие! Окраинная провинция! Не зря я сюда не приезжал раньше!

Певца уже никто не слушал. Тут и там доносились приказы Менгеля и его сообщников.

— Перекройте выходы!

— Гадёныш не может уйти безнаказанно!

— Схватить и голову с плеч!

Поэтому Томас понял всю важность подслушанного в пабе “У Шона”: необходимо выбраться из логова злодеев и доложить Аделии о запланированном восстании. И замем мальчик начал вилять змейкой и по диагонали, не попадаясь в руки злодеям. Унылый Говард Хай перестал пытаться успокоить толпу и решил любоваться происходящим, как вдруг его оттолкнула к выходу рука неизвестной ему старушенции. Сцену заняла странного и, скорее, неуместного вида группка: старушка с позолоченной трубой, пухловатый нелепый мужчина с продырявленной бородой с крупной тубой и женщина с неизвестным Мсье Хаю музыкальным инструментом, выглядела она словно настоящая столичная певица в костюме. Одеты новые музыканты были в серые тряпки, сотканные из такого же материала, что и навесы с улицы Саранди, на лицах заняли первые ряды партера причудливые закрученные шляпы и замызганные окуляры. Неизвестные походили на бродяг и бедняков из крупных городов, но вот что они забыли здесь?

В зале нарастало напряжение. Какой-то чудак в красном костюме цвета томата так разозлился прыткости подростка, что с дури постарался вмазать ему по приятному личику. Гринбейл с лёгкостью согнулся пополам, из-за чего удар пришёлся в живот громадине из прихвостней Менгеля.

— Ах ты шмандский шниббль-дибль! — рассвирепел последний, набрасываясь на обидчика. Завязалась нехилая драка и многие с радостью присоединились к ней. Тумаки стали раздавать не только в эпицентре, но и по всему залу. Напившиеся работяги принялись переворачивать столики и друг друга. Где-то уже били тростью какого-то хилого беднягу, попавшего под руку. А после со сцены донеслись звучания тубы и трубы, а женщина в тряпье выждав конец вступления, стала… петь. И довольно годно, замечу я.

И вот они бегут, все-все бегут,

Раздался крик: лови ребёнка!

Сам не поймёшь, зачем,

Зато спешишь поймать скорей

Томас предпочёл залезть на барную стойку и принялся отбиваться от приближённой к Рондалоничу женщине, ненавидящей тюрьмы, пустыми и полными бутылками хмельных напитков. Дамочка наступала, вытянув вперёд отросшие ногти. Наконец, одна из бутылей прилетела злодейке в лоб и разбилась вдребезги, отчего преступница повалилась на пол без чувств. А песня продолжалась и не собиралась успокаиваться.

Летят столы, тарелки,

Полный кавардак!

Что скажет дядя Шон?

Когда войдет в кабак.

Пачка заговорщиков

С Менгелем в придачу,

Бедного мальчонку

Ловят все похоже.

Мальчик ринулся к двери, ведущей в подсобное помещение к спасательному люку наверх, пока проход не загородили двое – писклявый и низкотонный весом с тонну.

— Ты не пройдёшь! — пропищал первый, переступив через женщину-заговорщицу и выставлив перед собой тяжелого товарища.

Гринбейл повернул обратно, к единственному оставшемуся свободным выходу. На дороге появился разъяренный Менгель с подбитым глазом. Он еле-еле волочился в неизвестном направлении, когда наконец заметил шпиона.

— А ну замри! — запыхтел он, пробираясь к жертве. Его бледные щëки побледнели в несколько раз. — Ты не выберешься отсюда живым, никто, способный помешать нам, не выберется! — после чего главарь рухнул вниз, зацепившись за дрыхнувшего на полу пьяного старика, лежащего там с прихода, точнее прокрада, мальчика.

Нет подобной прыти,

Нет похожей силы,

Ноги так давно,

Перестали бегать.

Томас вновь заскочил на скользкую барную стойку, перепрыгнул на ближайший крпный стол и понял: он в тупике. Заговорщики и обыкновенные посетители прекратили глупую бойню и окружили бедолагу. В голову Гринбейла моментально прискакала безумная мысль.

Всё бегут, бегут, бегут, бегут, бегут, бегут, бегут, бегут, бегут, бегут,

А Том скорее!

Мальчик наскоро перепрыгнул на соседнюю столешницу, после чего совершил невероятный прыжок вверх, схватившись за хлипкую люстру, раскачавшись на ней и перебравшись к следующей.

Всё бегут, бегут, бегут, бегут, бегут, бегут, бегут, бегут, бегут, бегут,

А Том проворней!

Герой спрыгнул с последней люстры до того, как она рухнула на прибежавшего на шум вышибалу-охранника, отскочил от чьей-то лысой башки, словно детский резиновый мячик-попрыгунчик и выбрался к выходу.

Напоследок юный шпион мимолётно взглянул на Менгеля, вопящего “не дайте ему рассказать ваши тайны жителям”. Серые бегающие глаза с ненавистью уставились на спасшегося из лап заговорщиков ребёнка. Перед тем, как переполненный изнутри зал концертного паба пропал из виду, его зрачки недобро блеснули в свете внутренних фонарей. Губы его остались прижатыми – видимо, в драке Рондалонич прикусил вечно разбалтывающий информацию о восстаниях язык. Томас в какой-то степени почувствовал себя неуютно от подобного. Да и где взяться какому-то там уюту, когда всего пару секунд назад он находился в опасности, которую, несомненно, можно назвать смертельной.

Не догонят, не догонят, не догонят, не догонят, не догонят, не поймают, не возьмут! — закончилась песня.

Тройка музыкантов завершила композицию. Старуха с трубой вынула из кармана тряпья светящийся шарик и обронила. Вещица треснула, ударившись об сцену,