– Конечно. Ещё твои остались.

– Вот и хорошо. Сделаем так: я подожду тебя на вокзале, чтобы не путаться у людей под ногами, а ты уж сама решишь, что нужно купить.

– Я быстренько! – подхватилась она, оставив его в зале ожидания.

Когда она через полчаса вернулась с двумя пакетами, он улыбнулся:

– Теперь долго можно жировать!

Семён заказал такси, обещали подогнать через пять минут. Только вышли, машина у подъезда.

– В Заречье? – спросил водитель.

– Туда… – ответил Семён, до конца не понимая, что уже через полчаса будет дома. Когда проехали по мосту Волгу, понял, что это теперь так и есть.

И вот он открыл дверь в квартиру одним ключом и вторым, осторожно распахнул её.

– Проходите, барышня! Кажется, всё в порядке.

Пока они снимали одежду и обувь, Семён приглядывался к Оле, привыкал к ней, будто никогда не видел, а только-только познакомился.

Он подключил воду, электричество и, доковыляв до шкафа, достал бельё и одежду.

– Пойду-ка я в ванную, смою порох сражений и госпитальные воспоминания.

– А как же быть с ногой?

– Аккуратничать буду, чтобы не намочить бинты.

– Я прикупила несколько пакетов. Вот возьми один. Сам сможешь помыться или помочь?

– Смогу, – отговорился он, не решившись оголяться при ней, а она вполне поняла его.

– Тогда иди мойся, а я столом займусь. Будь аккуратным на мокром кафеле! – заботливо предупредила она.

– Посмотри, на полке в прихожей был скотч.

Замотав им ногу в пакете, Семён долго не валандался: побрился, помыл голову, осторожно, чтобы не замочить раненую ногу, сполоснулся и вышел из ванной комнаты, будто скинув с себя сто пудов.

– Всё готово! – порадовала Оля и сняла фартук, оставленный Людмилой то ли впопыхах, то ли с умыслом. Правда, Оля ничего не сказала по этому поводу. И молодец! Нечего ворошить то, что ворошить необязательно. – Я не утерпела и купила бутылку вина. Ругать не будешь?

– За что же?! Я и сам с превеликим удовольствием выпью. Не поверишь, более двух месяцев в рот не брал. Был у нас во взводе земляк, предлагал бражку замутить, но на «передке» не до пьянства, если хочешь живым остаться.

Он разлил по бокалам и сразу предложил тост:

– За встречу, за нас тобой!

Выпили, она прижалась к нему, потянулась с поцелуем. И кто мог в этот момент удержать их. Не было такой силы на свете.

Они, хотя были с дороги, но долго за столом не сидели, понимая, зачем встретились.

Когда перекусили, Оля сказала:

– Тебе отдохнуть надо с дороги, всю ночь не спал… – И ткнулась ему лбом в плечо, показывая своё настроение, помогла Семёну добраться до кровати, поддержала его, когда тот осторожно опускался. – Я сейчас быстренько душ приму.

Он улёгся и вздохнул, закрыл глаза и даже будто бы вздремнул, но от прикосновения тёплой ладони встрепенулся.

– Не смотри! – попросила она и, приподняв одеяло, придерживая пушистые волосы, сползающие с плеч, нырнула к нему, осторожно прикоснулась и обвила руками.

Нацеловавшись, они на какое-то время затихли в ожидании чего-то важного, но на Семёна вдруг наплыло видение, высветившее, как живого, образ брата… И сразу его зарождавшееся желание обездвижилось, а сам он не знал, что делать, как перебороть себя. Сначала Ольга не поняла, что происходит, даже слегка отстранилась, а потом, видимо догадавшись, что мучает его, тихо сказала:

– Андрей не обидится… Пусть знает, что я и его сын не в чужих руках… – Она нежно обняла Семёна, прижалась, а он готов был в этот момент разрыдаться. Какое-то время молчали, и когда более молчать стало невозможно, она попросила: – Поцелуй меня! Всё хорошо будет.

Семён поцеловал и сразу уткнулся ей в шею и будто забыл себя: где он, что с ним – ничего не помнил и не хотел помнить, ни о чём не думал и не хотел думать. Только Оля, только она и он с ней рядом.

49

В то самое время в квартире Маргариты случился полный раздрай. После завтрака в субботу она отправилась к знакомому пародонтологу из-за воспалившейся десны, а Романа попросила присмотреть за Виолкой:

– Она до обеда сонная ходит – проблем не будет. Дай ей какую-нибудь книжку. Пусть читает. Я недолго.

Но оказалось, что врач заболела, и ей пришлось возвращаться. Правда, по пути заглянула в аптеку и купила фурацилин для полоскания, но всё равно вернулась намного раньше обещанного. В квартире было тесно от музыки, доносившейся из телевизора. Она, не раздеваясь, заглянула в большую комнату и ошалела от увиденного, да так, что сразу рука потянулась за телефоном и Маргарита успела снять на видео полуобнажённых Романа и Виолку. Когда тот заметил её, сразу вскочил с ковра и попытался отнять телефон, но она начала отбиваться сумкой.

– Не смей подходить, негодяй!

– Бабушка, Роман хороший, мы с ним во врачей играли! – вступилась за адвоката внучка.

– Ага, знаем мы таких хороших! Что он с тобой делал?

– Ничего. Только животик гладил… Он врач, ему можно.

– Мразь!.. Ты хотя бы оделся, – крикнула она ему и хотела запустить в него керамической скульптуркой льва, висевшей на стене, и в последний момент вспомнила о «тревожной кнопке» связи с охраной, замаскированной под этой скульптуркой.

Кнопка эта появилась ещё при муже, когда вынуждали обанкротить его фирму, но ею никто так и не воспользовался. Маргарита хотела избавиться от неё и снять квартиру с охраны, так как это удовольствие стало слишком дорогим, но как хорошо, что не успела. И теперь надо лишь потянуть время и отвлечь извращенца, которого сама же приютила.

Пока тот одевался и собирал свои вещи, время шло, а когда раздался звонок в дверь, он испуганно спросил:

– Кто это?

– Соседка, наверное. Откуда мне знать…

Она открыла дверь, и в прихожую ворвались два полицейских с автоматами, в «брониках» и шлемах.

– Вызывали? – спросил один из них, сержант. – Что здесь происходит?

– Вот, – указала она на Романа и Виолку, не успевшую одеться. – Внучку растлевал в моё отсутствие!

– Ложь! Эта женщина лжёт! Ничего такого не было!.. – чуть ли не завопил он.

– А для чего же тогда раздевался, для чего прикасался к девочке?

– Не было ничего такого. Она врёт. Все вы здесь живёте враньём!

– Ты у нас только один честный, негодяй, мразь!

– Гражданин, ваши документы!

– Пожалуйста, они в пиджаке в прихожей. Сейчас достану.

Пока он дрожащими руками доставал паспорт, его губы тряслись, и с трудом можно было разобрать, что он говорил:

– Это ошибка! Я – член областной коллегии адвокатов. Сам