Таков был план Великого Перехода, который должен состояться через три дня. Лемнеру предстояло сообщить Анатолию. Ефремовичу Чулаки, согласен ли он возглавить Великий Переход.

Лемнер слушал план в изложении брата Формера. На полу образовалась лужа от растаявших пальцев брата. Прощаясь, Лемнер пожал мокрую беспалую ладонь брата Формера…

Глава двадцать восьмая

Лемнер чувствовал, как его разрывают две могучие силы. Это были два дерева Русской истории, к которым он был привязан. Согнутые деревья содрогались, пружинили, как натянутые луки, стремились разойтись, распрямиться и разорвать привязанного к ним Лемнера. Млечный путь, что горел над ним в украинской степи, был Русской историей, был дорогой к Величию. Теперь дорога раздваивалась. Он стоял на перекрестке двух млечных дорог. Одна вела к Величию, а другая в чёрную бездну. Он не знал, какая куда ведет.

Брат Чулаки звал его в восхитительную Европу, дышащую смуглыми каменьями Колизея, железными кружевами Эйфелевой башни, витражами Кёльнского собора, изобилующую королевскими династиями, изысканной историей, где даже казни были овеяны траурной красотой. В этой Европе ему уготовано место, увлекательные знакомства, пленительные встречи, дворцы у лазурного моря, общество утончённых политиков, обаяние светских дам. И забвение этой тяжкой, свирепой, оскаленной и хрипящей России, застрявшей между эшафотами и алтарями, казнями и богомольями, среди которых заблудилась его библейская душа, обреченная на вечное сиротство среди хмурых снегов и чадных пожаров.

Но Величие, о котором мечтал, было возможно лишь в этой ужасной стране, среди её монастырей и казарм, её свирепых вождей и безмолвных мучеников, её взысканий, обращённых к небу из тюремных камер и кабаков. Его еврейское сиротство, его библейская неприкаянность и обида превращались в огненную лаву, в трясение русских вод и земель. Среди унылых пространств и тусклых веков начинал сверкать Млечный путь Русской истории, ведущий к Величию.

Лемнер не знал, на какую дорогу ступить. И только Лана с её колдовской прозорливостью, её всеведением, её чуткой нежностью могла наставить его, уберечь от ложного шага. Повести к Величию.

Они сидели в ресторане гостиницы «Националь» у огромного прохладного окна, за которым падал снег. В летучей белизне розовел Кремль, всплывал и тонул бледный янтарь дворца. Мчались сверкающие вихри машин с внезапными фиолетовыми молниями. Молнии отражались в бокалах, её тёмные глаза наполнялись свечением ночного моря, и Лемнеру казалось, что её глаза прозревают скрытые от него тайны.

— Два дерева Русской истории, не все ли равно, на каком я буду повешен, подобно герою тургеневского рассказа «Жид»? — Лемнер смотрел, как официант, любезно изогнувшись, плоскими щипцами снимает с серебряного подноса две розовые ноги осьминога и укладывает на фарфоровые тарелки. Уложив, ещё раз ритуально касается щипцами розовых завитков, как касаются траурных лент при возложении венков. Два сочных розовых щупальца лежали на тарелках, окружённые едва заметными облачками пара.

— Нам принесли две ноги осьминога. Но существуют ли другие шесть ног? Быть может, это двуног? — Лана любовалась розовой эмблемой в белом круге, напоминавшей рыцарскую геральдику. — Там, на кремлёвской башне, воздет пятиног. На израильском флаге красуется шестиног. Мы не знаем, как устроено Государство Российское, сколько у него ног. Чулаки, Светоч, Иван Артакович — это трёхног. Каждый мнит себя будущим Президентом. Но все они — лжепрезиденты. Есть только один, истинный, Леонид Леонидович Троевидов.

— Да есть ли он на самом деле? Вместо него рыщет рой двойников. Ходят слухи, что его давно нет в живых.

— Все трое — лжепрезиденты. Над ними возвышается истинный и единственный, Леонид Леонидович Троевидов.

— Ты когда-нибудь его видела? Видела человека с бледными голубыми глазами, пепельными бакенбардами, с осанкой императора Александра Первого, у кого за ушами нет рубцов пластической операции?

— Я видела его однажды на Валдайском форуме. Он даже пожал мне руку. Я видела близко его белый широкий лоб. Мне казалось, что за лобной костью находится глыба обогащённого урана. Я была облучена им. Я почувствовала, что в этой гордо приподнятой голове таится громадный замысел. Не знаю, какой. Но всё, что сейчас происходит, — война на Украине, бегство из России знаменитых актёров и всемогущих банкиров, соперничество Светоча, Чулаки и Ивана Артаковича — всё входит в замысел. Президент вращает колесо Русской истории. Приходится гадать, в какую сторону. Здесь можно ошибиться и попасть под колесо Русской истории.

— Так помоги не попасть.

— Я очень мало знаю. Знаю, что у Президента есть близкий круг советников. В него не входит наш трёхног — Чулаки, Светов, Иван Артакович. Это личная разведка Президента. Её имя — «Кольцо», группа «К». Ей ведома истинная картина мира. Группа «К» выполняет в этом мире секретные поручения Президента. Эти разведчики рядом, среди нас. Я чувствую их присутствие. Но они рассеиваются, как дымок сигарет. Там, где побывала группа «К», случаются необъяснимые перемены. Разоряются могучие банки, бесследно исчезают губернаторы, рождаются нежданные законы, происходят виражи дипломатии. Мне кажется, твое восхождение обеспечивает Президент. За тобой наблюдает группа «К». Ты нужен Президенту, входишь в его замысел.

— В чём замысел?

— Он хочет соскрести с России окалину прежних пожаров. Соскоблить коросту изнурительных распрей. Хочет покончить с враждой славянофилов и западников, а для этого уничтожить и тех, и других. Хочет расчистить от мусора поле, на котором станет возводить Россию Райскую. Не ту, что глумливо строит Иван Артакович, спаривая Ксению Сверчок с сынами африканских племён. А ту, ради которой Господь сотворил Россию. Ту, которую ты узрел, переплывая тёмные воды. Ту, что дремлет в каждой русской душе. Президент хочет, чтобы ты расчистил русское поле от борщевика и вместе с ним приступил к созиданию России Райской.

— Что я должен делать? — Лемнер был опьянён, словно она своими малиновыми губам выдыхала дурманящий дым.

— Должен уничтожить Чулаки. Пойди к Светочу и расскажи о дне Великого Перехода. В этот день погибнут западники и восторжествуют славянофилы с тем, чтобы погибнуть в урочный черёд. Светоч погаснет, и славянофилы растворятся во мгле Русской истории.

— А Иван Артакович Сюрлёнис? Эта третья лапа трёхнога?

— Его убьёт младенец с чёрной кожей и глазами цвета лазури.

Они ели осьминога, пили вино. Снежный пух падал под колёса машин. Розовый Кремль плыл в снегопаде. Лемнер вдруг испугался фиолетовых молний в её колдовских глазах. Глаза смотрели из непроглядных глубин, где обитали неопознанные сущности…

За Ланой пришла машина с горбоносым белозубым шофёром, зверски блеснувшим на Лемнера горскими глазами. Лана унеслась в снегопаде, неизвестно куда. Лемнер по-прежнему не знал, где она обитает. Из её неведомого жилища долетал запах горьких духов и шелест разноцветных шелков.

Лемнер стоял среди сочных огней