Врёт. Больше других она жалеет сына. Она ищет в глазах Кобальта ответы и не найдя их, снова оборачивается к толпе.

Вот компания турок – молодые мужики в спортивных костюмах. А вот и отдыхавшие на изысканных курортах русские. Эдакие дамочки не поедут в отель, где всё включено и который полон расслабляющимися по полной программе жителями Нижнего Тагила. Эти либо гуляли по Гранд Базару и музеям Стамбула, либо плескались в Средиземном море где-нибудь в районе Мармариса. А вот мальчик катит колясочку, в которой сидит его сестрёнка – худенькая такая девочка и очень бледная. Лицо у пацана серьёзное. Он то и дело оборачивается на мать. Он очень похож на мать, которую ведёт под руку капитан Кулешов.

Мальчик узнаёт свою бабушку раньше, чем она замечает его.

– Баба Ася! Баба Ася!!! – кричит он. – Я здесь! Прости меня! Ты волновалась… Прости меня!!!

Брошенную коляску подхватывает Кулешов. Молодая мать безучастно наблюдает жаркие объятия. Ася Андреевна стискивает внука. Ручейки их слёз сливаются в один более значительный поток. Через минуту к ним присоединяется и худенькая девочка. Молодая мать наблюдает за этой сценой с кривоватой ухмылкой. Кулешов правой рукой придерживает её, левой – пустую коляску.

Ася Андреевна поднимает глаза на невестку.

– Настя, ну здравствуй! Как я рада!

Ей хотелось бы распахнуть объятия, но руки заняты внуками. Оно и к лучшему, потому что Настя Сидорова не расположена обниматься со свекровью.

– Саша нас бросил, – внятно произносит Настя. – Не только меня и детей, но и вас он тоже бросил.

Кулешов, оставив в покое коляску, обнимает Настю, словно она не женщина вовсе, а переполненный, потерявший устойчивость книжный шкаф, готовый обрушиться под собственным весом.

– Баба Ася, маме плохо. Она совсем… совсем… сошла с ума! Но ты ни в чём, ни в чём не виновата!

Мальчик не может больше говорить. Он буквально захлебнулся слезами, и бабушка ему под стать. Ручеёк их слёз угрожает обернуться рекой. Пора вмешаться.

– Позвольте проводить вас в машину.

Кобальт извлекает из обессилевших рук Аси Андреевны маленькую дочь Саши Сидорова и быстро идёт к выходу из аэропорта. Ася Андреевна следует за ним, как ослик за морковкой.

– Где… где Саша? – лепечет она.

Умная же женщина. Через многое прошла. Обязана понимать, что Саша не прилетел. Нету Саши. Мальчик Тиша тоже неподалёку. Кобальт постоянно слышит его голос. Внук, всхлипывая, повествует о своих злоключениях, щедро пересыпая русскую речь словами чужих, незнакомых бабушке и очень разных языков.

– Экий ты полиглот, – бормочет та. – А в прошлом году ни слова из тебя было не вытащить. Ни на каком языке ты не разговаривал…

– Я передумал, баба Ася! Решил, что буду разговаривать.

Какой честный мальчик! Кобальт, улыбаясь, с маленькой девочкой на руках пересекает проезжую часть по пешеходному переходу. За ним следует процессия, состоящая из бабушки и её внука, а также капитана Кулешова с притихшей Настей Сидоровой об руку.

– Если уж ты решил теперь разговаривать, то скажи мне, где твой папа?

– Твой сын и мой папа – это один и тот же человек, – бойко отвечает мальчик.

– Ты знаешь, где он? Он полетел на другом самолёте?

– Да, он полетел. Только не в Москву.

– Куда же?

– Он полетел Родину защищать.

Услышав такие слова, Кобальт обернулся. Нет, всё нормально. Ася Андреевна Сидорова всё ещё следует за ним. На лице её растерянность, граничащая с полнейшим ступором, но ноги она переставлять в состоянии.

– Ух, ты! Какая тачка! Это «Аурус»? Прикольно! В Газе я ходил пешком по подземным ходам. Я сяду на переднее сиденье или сзади? Ух, ты! А нас не оштрафуют за езду без детских сидений? Бабушка, товарищ полковник говорит, что твою машину из аэропорта пригонит сопровождавший нас офицер. Бабушка, твой сын тоже будет офицером. Он будет управлять ракетами класса земля-земля или земля-воздух. Бабушка, твой сын получит медаль. Бабушка, когда я вырасту, я тоже стану офицером, но не ракетчиком, а военным переводчиком. Бабушка, в Газе я учил иврит и арабский. Бабушка…

И так далее, и тому подобное. Какой же мальчик Тиша Сидоров молодец! Как он выручил товарища Кобальта, приняв на себя самую тяжёлую часть диалога с «сумасшедшей еврейской мамашей».

* * *

На этот раз товарищ Генерал назначил встречу не в кальянной. Он демонстративно дымил на тенистой и уединённой террасе дорогущего кафе на Патриках. Средний чек в таком заведении обычно переваливает за полсотни деревянных, но у товарища Генерала не тощий кошелёк и тысяча разнообразных причуд.

– У наших друзей из пещер на берегу Баб-эль-Мандебского пролива появились гиперзвуковые ракеты, – торжественно провозгласил товарищ Генерал, едва завидев Кобальта. – Третьего дня был произведён запуск с мобильной пусковой установки. Ракета полетела со скоростью 5 Махов. Что скажешь на это, Кобальт?

– Российская гиперзвуковая ракета способна поражать как морские, так и наземные цели и развивает скорость до 8 Махов.

– Хорошая ракета!

Товарищ Генерал рассмеялся. Затянулся, выпустил из ноздрей пахнущий яблочной эссенцией дым с самым заговорщицким видом.

– А заешь ли ты, Кобальт, что если в сундук положить грязное бельё и солому, то через некоторое время в нём самозародятся мыши? – проговорил он.

Кобальт, сдержанно улыбаясь, смотрел на своего начальника. Он ожидал продолжения, и оно не замедлило последовать.

– В таком случае у меня возникает законный вопрос, – продолжал Генерал с хитрым прищуром. – Как ты думаешь, Кобальт, что и куда надо было напихать хуситам, чтобы у них в пещерах самозародились гиперзвуковые ракеты?

– Думаю, к гиперзвуковым ракетам должны прилагаться соответствующие специалисты…

– …такие, например, как старый ренегат Гречишников или хотя бы его сын.

– Авель Гречишников?

– Именно Авель, потому что его отец настолько запятнан… Найти бы его…

– И убить, – добавил Кобальт.

– Как ты кровожаден! – товарищ Генерал снова рассмеялся.

Кобальт не попытался оставаться серьёзным. Его улыбка светилась торжеством.

– Авель Гречишников нам подходит больше, чем его отец, – продолжал товарищ Генерал. – Он не только поэт. Он закончил Национальный аэрокосмический университет имени Жуковского. Если не ошибаюсь, факультет № 4 ракетокосмической техники.

– Авель Гречишников не поэт, – быстро проговорил Кобальт.

– Как так? Кобальт, ты не в курсе современных поэтических жанров. Авель читает рэп. Рэп – это поэзия. Посмотри в, прости Господи, Википедии.

– Рэпер A'vel читает не свои стихи. A'vel – неформатный рэпер, у него нет толстых золотых цепей с цацками, нет бриллиантовых фикс и печатки с ониксом. Из всех рэперских атрибутов у него только дрэды и бриллиант в ухе, да и тех, как я