Девушка улыбнулась, поставила поднос на стол для кройки и указала на диванчик:

– Вы останетесь?

Моя очень американская подруга замотала головой:

– Нет, дорогая. Мне нужно вернуться в сад. – Затем снова обратилась ко мне: – Я отослала малыша домой со служанкой. Мне правда очень неловко, – весело добавила она, и было очевидно, что никакие угрызения совести не умалят ее упоения собой. – Зря я его взяла. Кент так хотел похвастаться им! Я подумала, что, если накормить его перед выходом, он проспит до самого вечера, но эта жара… – Она пожала плечами. – В общем, зря я. Только испортила вам чудесный пикник.

Сколько всего она успела за столь короткое время – настоящий триумф! Она посмеялась надо мной, подтверждая тем самым, что это самая честная реакция на мое положение – без лифчика и без туфель, в розовом халате, – затем прикрыла смех жалостью, лучшим ангелом своего естества[4]. Она продемонстрировала, что чувствует себя здесь как дома: знает, как зовут служанку, что та отличная портниха, заодно подчеркнув, что я тут новенькая, посторонняя. Она показала себя преданной женой своему мужу, любящему отцу, а под занавес намекнула, что я пришла на пикник ради развлечения, а не потому что так в Сайгоне делаются дела.

Шарлин обратилась к Лили на беглом французском, затем повернулась ко мне.

– Нет, вы просто обязаны позволить мне заплатить, если пятна не сойдут, – сказала она, будто я уже что-то ей возразила.

– Не волнуйтесь, – медленно произнесла Лили по-английски. – Все будет хорошо.

– Правда? Чудненько! – ответила Шарлин, словно теперь вопрос был исчерпан. – Значит, вы совсем скоро к нам присоединитесь.

Затем ее взгляд упал на коктейльное платье, висевшее на ширме у меня за спиной. В нем мелькнуло яростное любопытство, возможно, даже зависть.

– Какая прелесть. Это для миссис Кейс?

Лили скромно склонила голову:

– Для дочки.

– А, ну конечно! Такой свежий цвет. – Шарлин обернулась к собственной дочке: – Правда же, прелесть, Рейни?

Девочка кивнула:

– Цвет красивый.

– Не то слово, – сказала Шарлин, не отрывая взгляда от платья. Не пытаясь включить в беседу кого-то еще. Можно было подумать, что мать и дочь остались в комнате одни.

Обе подошли поближе, чтобы коснуться ткани, приподнять подол, взглянуть на тюлевый подъюбник. Шарлин упомянула свадьбу двоюродной сестры. Для весны и лета просто идеальный оттенок зеленого. Наконец она встряхнула головой, словно пробуждаясь ото сна:

– Ладно, мне пора. Кент с ума сойдет. – И направилась к выходу.

Но ты так и стояла на месте, прижимая к себе Барби, сумочка из лакированной кожи слегка покачивалась у тебя на локте.

Шарлин оглянулась на пороге:

– Ах да. Когда мы ходили к машине, Рейни взяла одежду для Барби. Она хотела вам показать. – Шарлин пожала своими загорелыми, веснушчатыми плечами, словно бы в знак того, что ей неловко просить об этом пустячном (как свидетельствовала ее улыбка) одолжении. – Вы же не против? Пока вы тут сидите, она покажет вам пару вещиц. На пикнике она умрет со скуки.

– Конечно, – сказала я. – С удовольствием посмотрю.

Слова прозвучали фальшиво, хоть и были правдой.

– Ладно, зайка. Не будь обузой, – бросила она дочери. – Закончишь, найди меня в саду.

Так меня понизили до твоей подружки по играм.

Лили вышла вслед за Шарлин, а мы с тобой уселись на диван.

Надо признать, одежда для Барби была очень красивой. Крошечные молнии и застежки, даже перламутровые пуговицы. Ты вынула из сумочки три платья и разложила их на сиденье между нами. С деловитостью своей матери ты открыла маленький каталог нарядов, чтобы показать мне, что каждое платье в точности соответствует иллюстрации и описанию.

Затем, словно мы всю жизнь вместе играли в куклы, ты спросила:

– Какое примерим?

Я выбрала облегающее платье с длинными рукавами и синей лентой на поясе, но сразу же поняла, что промахнулась.

– Вам не кажется, что ей будет в этом жарко?

Ты болтала ногами в воздухе. На пухлой коленке я заметила пластырь. Падение на теннисном корте?

– И правда, – ответила я и выбрала белое платье без рукавов с мелкими розами.

Пока ты переодевала Барби, вернулась Лили еще с одним стаканом лимонада. Я будто снова услышала голос твоей матери.

– Большое спасибо. Поставьте, пожалуйста, вон на тот столик, – велела ты.

Лили послушно поставила стакан рядом со швейной машинкой и застенчиво подошла к нам, заинтригованная изящными нарядами.

Я протянула ей отвергнутое платье с длинными рукавами, и она стала разглядывать маленькие застежки и швы. Когда Барби облачилась в новый, более легкий туалет, Лили подняла голову.

– Хотите посмотреть? – спросила ты покровительственным тоном, разбавленным детской щедростью.

– Да, пожалуйста, – ответила Лили. – Очень красиво.

Она повертела Барби в руках – светлый хвостик куклы качался туда-сюда, – поднесла к своей ладони, чтобы прикинуть размер, и улыбнулась. У нее был слегка неправильный прикус, на переднем зубе скол.

Затем она кивнула и сказала:

– Я кое-что для вас сошью.

Дальше все происходило как в волшебной сказке. На мне шелковый халат, на тебе нарядное золотое платье, и вместе мы смотрим, как Лили кладет Барби на стол для шитья, достает отрез шелка и ножницы – в моих воспоминаниях комично громоздкие, – отмеряет, и режет, и снова отмеряет. Затем мы стоим у нее за спиной, пока она работает за старой швейной машинкой. Запах мотора, нотки масла и теплой резины. Мерное жужжание. Еще одно воспоминание из детства.

За склоненной головой Лили – задний двор и моя одежда, неподвижно висящая на солнце.

Волшебная сказка: эльфы и башмачница или Золушка перед балом. Быстрые, работящие пальчики Лили, ее лицо, скрытое за темной завесой волос, когда она вручную делает последние стежки. Ты, притихшая рядом со мной. В какой-то момент ты даже затаила дыхание.

Затем с эльфийской улыбкой – знаю, звучит карикатурно, но именно такой она мне показалась – Лили протянула нам маленький аозай с элегантными белыми брюками и длинной туникой.

– О боже! – воскликнула ты.

– Примерьте, – сказала Лили.

Что-то невероятное, даже магическое было в том, как идеально наряд сел на Барби. Ты была вне себя от радости, пританцовывала на месте и сыпала «спасибо», merci и cam on ban[5], а потом, словно поняв, что этих слов недостаточно, добавила:

– Платье номер один для Барби!

– Сувенир на память, – сказала Лили. И тихонько вышла.

Разумеется, тебе не терпелось показать новый наряд маме. Ты поспешно сложила платья в сумочку, а затем – ты была воспитанной девочкой – спросила, не хочу ли я, чтобы ты осталась.

– Мне совсем не трудно, – неубедительно добавила ты.

Конечно,