Сочувственно кивая, Яна пододвинула поближе к Снежку тарелку с бриошами.

— А что твои сожительницы? Ну, эти жены… У них как-то так же или всё же получше?

— Та какие с них… жёны. Говорю же, проститутки. Та одна из них уж овдовела, а овдовев — запила. Такая…

Снежана остановилась, припоминая понравившееся ей ругательное слово, но оно никак не шло на ум. Разговаривая с кем угодно, Снежана или Снежок, как называли её родственники и подруги, избегала матерных выражений. Она считала себя девушкой начитанной и употребляла только допустимую в литературе брань. Собравшись с духом, она выпалила:

— Лаа-ан-дер-Тайа — деревня. Причём деревня говённая. Мужики жадные, как жиды, но при этом жидов ненавидят. Бабы — ведьмы. Страшные и злые. В шесть часов все ложатся спать. Вечером женщине пойти некуда. Негде свою красоту показать, та и не к чему — местные от зависти полопаются. Тут красивых ненавидят. Вот так, если коротко.

Яна округлила глаза и приложила указательный палец к губам, и Снежок притихла, заозиралась — не заметил ли кто её гнева?

Мимо их столика проходили люди, иные покачивали головами, словно сокрушались относительно вспышки Снежка, но ни один из них, по счастью, не понимал по-русски.

— Как на пособие прожить? Ума не приложу! — вздохнула Снежок.

— Тут многие на пособие живут. Ради него и едут. Не ради работы.

— Я так не могу. Пособие — это стыдно. Я привыкла работать. Да и мало мне пособия…

— Ты же вроде в Херсон замуж вышла?

— Та да.

— Муж в Херсоне богатый был? Как же он от армии не откупился?

Снежок снова вспыхнула:

— Та он и не думал откупаться! Пришла повестка — пошёл служить, потому что агрессор напал. Родину должен же кто-то защищать? Та не богатый он. Да! Зато работал. Мы привыкли работать, понимаешь, Яночка? А пособие — это стыдно.

Яна ответила после недолгого раздумья:

— Ты помнишь Марго Потапенко?

— Кто такая?

— Это которая Пожез.

— Та, что за москаля замуж вышла? Из восьмого «Б»?

— Да. Только не за москаля, а за армянина, но из Москвы.

— Та да. Армянин — москаль.

— Пусть так. Так вот. Она сейчас в Лаа-ан-дер-Тайа…

— В какой гостинице живёт?

— Пойдёшь москалей бить? — усмехнулась Яночка, пододвигая Снежку тарелку с пастой.

— Та не. Просто так спросила.

— У Марго здесь дом. Её мужик купил. Я там была. Круто. Восемь комнат. Винный погреб…

— Это в Лаа-ан-дер-Тайа? Здесь крутых домов нет. Деревня. Говённая деревня!

— Можешь сама убедиться. Это буквально здесь за углом. Мы на Нордбанштрассе, пятнадцать, а Марго…

Яночка справилась в смартфоне и объявила:

— …а Марго живёт на Нордбанштрассе, четыре. Это недалеко от ратуши. Дом старинный, чудом уцелел во время войны. Думаю, муж Марго богат…

— …москали не бывают богачами. Та они даже не моются.

— А вот пойдём и узнаем. Может быть, Марго нужна помощница по хозяйству. Тогда у тебя есть шанс. Айда!

Яночка подозвала официанта и расплатилась.

Снежок молча и сосредоточенно, мрачнее тучи, наматывала на вилку остывшую пасту.

— Подожди. Дай доесть. Еда не должна пропадать…

— Конечно! В Запорожье люди голодают.

— Та не голодают они там! — Снежок взвилась, бросила вилку в полупустую тарелку. — І Чому ти завжди, ну ось завжди говориш тільки російською? Мови для тебе не існує! Через таких, як ти, і вибухнула ця війна! Як же по-іншому, якщо половина громадян говорить мовою агресора?[17]

Снежана горячилась. Яночка стояла над ней в немом отупении. Посетители кафе смотрели на них кто с ухмылкой, кто настороженно.

— Die russische schwört mit einer Keule. Es wird jetzt ein guter Kampf werden. Ich setze auf die Ukraine, und du bist Klaus?[18] — проговорил кто-то.

— Soll ich einen Kölner anrufen oder sofort die Polizei rufen?[19] — ответили ему.

— Снежок!..

Снежана молча проглотила остатки пасты и вытерла рот салфеткой. В её стакане оставалось ещё немного безалкогольного пива, и она проглотила напиток залпом. Так пьют горилку или любой другой крепкий напиток.

— Ненавиджу москалів! Гірше них тільки кацапи![20] — выдохнув, проговорила она.

Перед витринным окном кафе остановилась полицейская машина.

— Пойдём же, Снежок! — прошептала Яночка, хватая подругу за плечо.

Полицейские выбрались из авто наружу. Водитель — огромный дядя, косая сажень в плечах, с дубиной и электрошокером на ремне. Женщина, его напарница, тоже вооружена по австрийскому уставу и крепкого телосложения. Снежана окинула их оценивающим взглядом.

— Чёрт с тобой. Пойдём. Лучше у москалей лестницы мыть, чем на их пособие жить, — проговорила она.

Полицейские зашли в кафе, огляделись. Кто-то из посетителей указал им на столик Снежаны и Яночки. Полицейские решительно двинулись к ним. Снежана вскочила, прижалась к Яночке плечом к плечу. Втянув голову в плечи, она уставилась в пол.

— Wir haben die Rechnung bezahlt. Alles ist in Ordnung, meine Herren…[21] — пролепетала Яночка и ещё раз на всякий случай повторила эту же фразу по-английски.

— Streitet euch nicht![22] — проговорила женщина-полицейский, грозя им пальцем.

* * *

Им позволили удрать. Путь от Нордбанштрассе, 15 до Нордбанштрассе, 4 подруги проделали в полном молчании и трусцой. Никто их не преследовал. Никто не обращал ни малейшего внимания на разряженную в пух и прах Снежану (дорогая сумочка, туфли на высоких каблуках, короткая юбка, демонстрирующая миру цветные татуировки на ногах, кофточка с низким декольте, толстая цепочка жёлтого металла). Неброская внешность Яночки гармонировала с обликом обывателей Лаа-ан-дер-Тайа, предпочитавших резиновые шлёпки и обычные, китайского пошива, шорты. И никто не обращал внимание на болтающиеся в вырезе обильные прелести Снежаны, что вызывало досаду.

Девушки остановились у какой-то двери. Дубовые филёнки, бронзовая ручка в виде львиной головы, бронзовый же дверной молоток. Богато. Снежана заартачилась.

— Что это за фигня? Зачем молоток? Здесь живут старые немцы? Не хочу! Не стану ухаживать за каким-нибудь маразматическим дедом! Я нанимаюсь на уборку и… Отпусти руку! Больно!!! Яна, ты чтооо!!!

Снежок хотела вырваться, но Яночка крепко держала её за татуированное плечико.

— Не вздумай выпендриваться в доме Крутакова. Говори по-русски, слышишь?!! Только по-русски!!!

Левой, свободной рукой она взялась за бронзовый молоток и три раза стукнула им по бронзовой пластине. Металлический звон разнёсся по округе. За дверью послышались быстрые шаги, она распахнулась и в вырез Снежаны уставились нащуренные хищные глаза. Наконец-то хоть какое-то внимание к женщине! Дочерна загорелый, в драных