— Мне не нужен сад, который растет на чужих костях. Я живу не в лесу, а среди людей. Я твердо решил…

— Успокойся, Дэвид. Человек прежде всего думает о своей выгоде. Кто тратит две рупии, чтобы заработать одну?! Я уже не говорю о том, что не пристало забывать о благодарности ради каких-то жалких голодранцев… Чей рис ты ел… — Мэри говорила часто-часто, едва не захлебываясь.

— Мэри! — резко оборвал Дэвид. — Да, я ел твой рис и моя семья ела рис твоего отца. Но чей рис из рода в род ест твоя семья? Она ест рис, выращенный руками тех, кого ты называешь «дикарями». И я дикарь… А теперь… теперь я посоветую тебе: устрой состязание между теми, кто хочет взять тебя в жены. Как это делали в старину. И я тоже приду, приду хотя бы потому, что ел твой рис…

Не дожидаясь ответа, Дэвид заспешил прочь.

Мэри дрожала, как подстреленная птица. Из ближнего леса донесся вой шакала.

— Дэвид!

Ветер подхватил крик девушки. Ответа не было.

Мэри откинулась на спину. В небе она не увидела ни луны, ни хлопковых облаков, только тучи, тучи, тучи…

Возглавляемая Дэвидом демонстрация давно скрылась вдали. Нещадно палило солнце.

Мэри стояла на террасе, обдумывая слова Дэвида:

«Устрой состязание между теми, кто хочет взять тебя в жены… И я приду… Твоя семья ест рис, выращенный дикарями…»

Наконец Мэри вошла в комнату. Со стены ее приветствовала фотография — типичный образчик «культуры», распространяемой Голливудом.

Перевод с тамильского А. Ибрагимова.

Велаваттэ Араччигэ Абрахам Сильва

КОШАЧИЙ ГЛАЗ

Рассказ

Велаваттэ Араччигэ Сильва (1892—1957) — писатель, известный главным образом своими историческими романами, автор трех сборников рассказов. Пишет на сингальском языке. Творчество В.-А. Сильвы сыграло значительную роль в становлении современной сингальской литературы.

Рассказ «Кошачий глаз» публиковался на русском языке.

Джемиса прозвали в деревне «Малышом» не потому, что он ростом не вышел, а за то, что был, несмотря на свои двенадцать, все еще младенчески прост и наивен и не знал ни грамоты, ни ремесла. Единственное, что он умел, — это набрать цветов для какой-нибудь церемонии. Вероятно, именно по этой причине, по полной беспомощности Джемиса в обычных делах, его и нанял Ромела, который промышлял нелегальной добычей драгоценных камней.

Этот Ромела был отпетым негодяем, и на его счету было много темных дел. В деревне он появлялся лишь изредка, всегда щегольски одетый, в золотых и серебряных украшениях, в шелковом саронге[198], такой же рубахе и даже с носовым платком из шелка. Крестьяне, завидев его, говорили: «Снова разбогател Ромела, снова кого-то ограбил». Но каждый раз богатство Ромелы оказывалось недолговечным, его хватало самое большее на два месяца. Золото, серебро и шелка он проигрывал в карты. И снова пропадал неведомо куда.

На этот раз, тайком от всех, Ромела ушел вместе с Малышом в государственный заповедник. У Ромелы был приятель по имени Ранбанда, который хорошо знал место, где можно найти драгоценные камни в горах. Добытчикам нужен был помощник. Они не хотели ни с кем делиться своими секретами. Простак Малыш подходил им как нельзя лучше, вот Ромела и взял его с собой; рис приготовить да за хижиной присмотреть Джемис сумеет, а в их делах все равно ничего не поймет.

Хижину построили в узкой, прохладной лощине, скрытой от посторонних взглядов молочной пеленой поднимавшихся к солнцу испарений. Стенки хижины были выложены из мха, кровлей служила широколистная трава. Свет в жилище падал через узкий проход и сквозь дыру в крыше над очагом, в дальнем углу, где были свалены горшки и тарелки. У входа стояли две раскладушки.

Утро было прохладное и дождливое, и Малыш поддерживал огонь в очаге. На нем был порванный пиджак без пуговиц и саронг. Подоткнув край юбки за пояс, он нарезал перец. До возвращения хозяев нужно было еще очистить кокос, приготовить кари[199]. Он знал, что Ромела и его приятель Ранбанда, которого Ромела называл Бандайа, «моют камни», но не понимал, что это значит. «Дали работу, и на том спасибо, — думал Джемис, — остальное — не моя забота». Время от времени он выходил из хижины, собирал пиявок вокруг жилища и тут же их сжигал.

Мучительно долго тянется время в джунглях, где за день не с кем перемолвиться словом, вокруг бродят только слоны и леопарды. Поскорее бы выбраться из этой холодной долины. В этих мыслях Джемис снял последний горшок с огня, когда услышал голоса возвращавшихся с работы Ромелы и Ранбанды. Они вынырнули из тумана, мокрые от дождя и усталые, и остановились у входа в хижину, оба в самодельных шляпах из коры молодого бамбука, одинаковых грубошерстных рубашках и портах. Руки и ноги у них были перепачканы песком и глиной.

— Джемис! Давай сюда лимон, у нас полно пиявок на ногах, — с порога закричал Ромела.

Джемис уже был наготове. Разрезав лимон пополам, он отдал его вместе с ведерком горячей воды Ромеле.

Облитые лимонным соком пиявки отвалились. Добытчики умылись и сели к очагу. Обедали они обычно плотно. После работы на свежем воздухе они так жадно накинулись на еду, что почти ничего не оставили Малышу.

— Что все это значит, Бандайа? Прошло уже две недели, наши припасы кончаются. А мы мерзнем да пиявок кормим, только попусту время теряем, — сказал Ромела. Он сел на раскладушку, отбросил упавшую на лоб прядь и зажег сигару. Было ему лет тридцать. Хотя он и был худ, в каждом его движении чувствовались сила и резкость. Воспаленные глаза и жесткая, редкая щетина на щеках и подбородке придавали его лицу зловещее выражение.

Ранбанда был старше его и еще крепче, мускулистее. Заплетенные в косичку волосы, ровная и опрятная борода придавали ему вполне приличный вид. Только вот в маленьких, глубоко посаженных глазах вспыхивали иногда неприятные огоньки.

— Обязательно найдем здесь что-нибудь, я уверен, — помолчав, отозвался Ранбанда.

— По мне, так лучше играть в карты, чем пускать деньги на такое пустое дело, — проговорил Ромела.

— Выдумал тоже, на картах не разбогатеешь. А вот найдем кошачий глаз или сапфир — и порядок.

— А если не найдем?

— Погоди немного. Ведь только сегодня напали на подходящее место. У меня нюх на такие вещи. Главное, чтобы никто не забрел сюда, пока мы работаем, — сказал Ранбанда.

— Толку-то что… — проворчал Ромела.

— Здесь уже искали, лет тридцать назад, — продолжал Ранбанда, — а мы пока только старую яму разгребли. Мне рассказывал один